деревни. Сначала Заика решил, что это даже хорошо, «засечем все огневые точки врага, определим его силы». Но уже в первые минуты боя положение стало просто угрожающим. Фашисты численностью более роты, при поддержке трех пушек, перешли в атаку на горстку смельчаков. А их и двух десятков не насчитывалось…

Отходить нельзя. Если отряд покинет занимаемые позиции, будет уничтожен в открытом бою; дальше вести бой тоже нельзя: отряд, не выполнив задачи, станет легкой добычей врага.

Заика в этом бою проявил находчивость, решительность, героизм. Подозвав к себе Рощупкина, приказал ему:

— Командование передаю тебе. Сам с красноармейцем Ивановым проберусь в деревню, ударим фашистам в тыл. Вы в это время отходите в направлении леса, параллельно шоссе…

Сливаясь со снегом, с «максимом» — тоже «лыжником» — в маскхалате, змеями поползли к селу…

Вот и первые дома. Один из них — довольно высокий. Подползли к нему. Кругом тишина. Бойцы быстро забрались с пулеметом на чердак дома и открыли прицельный огонь по фашистам. Не ожидавшие кинжального пулеметного огня с тыла, неся большие потери, в панике гитлеровцы стали пятиться к деревне, под прикрытие домов.

Заика и его боевой друг Иванов «переменили квартиру» и со второго этажа кирпичного здания снова ударили по фашистам. Гитлеровцы в полной панике: окружены!

Заика врывается в здание с большими окнами, где мелькает свет. В первой комнате пусто. Рывок, удар. Дверь распахнулась. Комната «по завязку» забита фашистами. В первые секунды они не поняли, кто ворвался к ним, видимо, рассчитывали, что кто-то свой. А разобравшись, закричали, заметались по комнате, в ужасе поднимая руки вверх и вопя: «Рус! Рус!» Наслаждаться такой картиной времени не было. В ход пошли гранаты.

Дав две-три очереди вдоль улицы «на память», двое отважных бросились к огородам.

Ранним утром на опушке леса под мощное «ура» друзья качали Заику. За героизм, за мужество, за военную смекалку, за боевое товарищество!

Бой на перекрестке

На исходе январь 1945 года. Бои идут на земле польской. И по-прежнему дружит с трудным солдатским счастьем сержант Заика.

Вновь назначенный командир полка знакомился о позициями части, с бойцами. Зайдя по пути в землянку третьего эскадрона, поздоровавшись, присел, закурил, повел солдатский разговор.

Бойцы рады побалагурить. Ведь не часто на войне выпадает свободная минута. Душевный разговор, смех, шутка сблизили солдат с командиром полка, те и стали смелее.

— Товарищ подполковник, разрешите задать вопрос?

— Давай, давай, — ответил командир.

— Говорят, что собака Гитлеру нос откусила. Правда это или нет?

Подполковник улыбнулся.

— А мы скоро встретимся с ним, увидим — откусила или нет. Если нет — сами откусим. И не только нос…

Землянка вздрогнула от дружного солдатского смеха.

— Товарищи, а кто среди вас сержант Заика?

— Я, — ответил белокурый, симпатичный боец.

Командир притянул его за ремень поближе.

— Мне вы представлялись ростом выше.

Саша смутился:

— После войны еще подрасту, товарищ командир.

— Расти, расти, — похлопал командир полка по плечу сержанта. — А сейчас твой маленький рост лучше службу сослужит. Есть одно интересное солдатское дело. Пошли, потолкуем, как следует. Дело-то очень серьезное!

…Ночь. Небу тесно от низких, темных, набитых снегом туч. Вот-вот они не выдержат собственной тяжести и упадут на землю.

Группе разведчиков, которую ведет сержант Заика, такая ночь по душе, как раз, что надо. Белые халаты сливаются со снегом, линия фронта за спиной. Вокруг — лес. Бойцы решили передохнуть, обдумать план дальнейших действий.

На вторые сутки Заика с боевыми друзьями был у «своей» высоты. Высотка тоже что надо! Вид с нее прекрасный. Метрах в трехстах — развилка дорог, чуть дальше — деревня с костелом. Точно в назначенное время артиллерийская канонада с нашей стороны «сообщила»: наступление началось. Бойцы окопались, хорошо замаскировались, установили радиосвязь. И теперь проявляли «большое любопытство», наблюдая за фашистами в их тылу. Проносились грузовики с пехотой; на малой скорости грохотали танки, словно не желая идти на передовую; пролетали самолеты со зловещей свастикой на крыльях. А в противоположном направлении одна за одной тянулись санитарные машины, набитые ранеными. Это тоже о многом говорило.

Вот и полдень. Так быстро пролетело время! Наступила долгожданная минута. Пулеметы, как военные барабанщики, ударили одновременно, в такт зафыркали автоматы. Загорелась одна, вторая, третья, десятая машина… На дороге — паника!

Сержант Заика с двумя бойцами бросился к горящей крытой машине: «Ведь это штабная!» И точно, в кузове среди горящих ящиков с бумагами лежал убитый офицер. Захватив его полевую сумку, ящик с бумагами, советские солдаты продолжали бой.

Немцы бросили на высоту, занятую сержантом Заикой с десятью его товарищами, до роты автоматчиков. А смельчаки всюду успевали: бой вели и с теми, кто наступал на высоту, и с теми, кто отступал по дороге.

Ночью через перекресток дороги, где «хозяйничал» сержант Заика, на большой скорости по трупам фашистов и разбитой технике врага прошли советские танки. Сержант Заика дал серию зеленых ракет: путь свободен!

Командир полка поздравил сержанта с орденом Славы второй степени.

…В апреле 1945 года при прорыве сильно укрепленной эшелонированной линии обороны гитлеровцев, под сильным артиллерийским огнем врага, Заика, преследуя отступающего противника, уничтожил минометным огнем до сорока гитлеровцев, подавил две огневые точки и со своим расчетом взял в плен более пятисот фашистов.

Командование наградило весь минометный расчет, а Заике вручило золотой орден Славы. Отважный сержант стал полным кавалером ордена Славы.

По этому случаю минометчики и разведчики устроили скромный ужин, куда пригласили «деда Якова» — командира взвода полковой разведки, старшину Рощупкина.

Рассказ об Александре Михайловиче Заике хочется закончить словами поэта Сергея Острового:

Холмы у памяти покаты, Но пусть сгоревшие в огне, Солдаты, мертвые солдаты, Живут с живыми наравне… .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . Весною, на рассвете раннем, Садам рождаться зоревым… Ты жив, а мы уже не встанем, — Так расскажи о нас живым!