Вдруг все подняли голову и замерли.

Из глубины леса в небо взмыл огненный шар.

Врезался в уцелевшее судно.

Толстые доски взлетели в воздух.

–  Твою мать! – завопил Бринд. – Уходим!

Ночные гвардейцы начали торопливо отступать вдоль берега.

–  К лесу лицом!

Огонь распространялся быстро, потом в воду врезался еще один шар. Бринд стал считать, чтобы понять, за какое время пламя охватит весь груз.

Белая вспышка, и Бринд, закрыв плащом глаза, повалился на землю, когда взорвалось третье судно.

Воздух наполнился грохотом. Обломки стучали вокруг Бринда по камням, вспарывали воду, шатали деревья.

Люди кричали, когда в их тела попадала горящая шрапнель.

–  Командующий!

Бринд встал и снял с лица плащ, чтобы увидеть, кто его зовет. Пока его люди продолжали сражаться, он, не переставая оглядываться, крадучись пошел вдоль берега на голос.

–  Командующий, – снова раздался голос, на этот раз ближе – из темноты сразу за деревьями.

Фаир лежал на земле, и Бринд, приблизившись, увидел, что он держится руками за остатки своей ноги. Культя была неумело обмотана пропитавшимися кровью тряпками.

–  Сэр… – начал было Фаир, но тут же закричал, и слезы потекли по его закопченному лицу.

Бринд присел рядом с ним на корточки:

–  Лежи тихо.

Он раздвинул промокшие тряпки и обнаружил, что нижнюю часть ноги Фаира оторвало взрывом. Еще у него не было уха, и на его месте зияла рана, сквозь которую просвечивала кость.

–  Не думай об этом, – сказал Бринд. – Подумай о чем-нибудь другом. О чем угодно… Ты знаешь, кто на нас напал? – И тут же сунул Фаиру между зубами полоску коры.

Фаир потряс головой, поморщился, когда Бринд, оторвав кусок материи от своего плаща, крепко перетянул культю, и снова закричал, выплюнул кору и простонал:

–  Засада…

–  Предательство, – пробормотал Бринд. – Никто не должен был знать, что мы здесь. Ну вот, этого хватит. Жить ты будешь, так что давай-ка пока убережем тебя от джилов. Голова сильно болит?

Фаир закрыл глаза, из-под век выкатились слезинки, он шепотом спросил:

–  Культисты?

Бринд отрицательно покачал головой:

–  Сомневаюсь. С каких это пор они пользуются такими простыми вещами, как луки и стрелы? Ты больше никого не видел?

–  А как же… шары?

–  Да? И что с ними? – Сунув руку в нагрудный карман, Бринд вытащил маленькую серебряную коробочку. Внутри в разных отделениях лежало несколько разноцветных порошков.

Он взял щепотку синего и сунул ее Фаиру под нос. В считаные секунды глаза солдата закатились, и он отключился. Бринд встал, убрал коробочку в карман. Жестокость ранений удивила его. Ночные гвардейцы были хотя и незначительно, но все-таки усилены, они должны были быстро приходить в себя и почти не страдать от ран.

Отходя от раненого, он поднял лежавший на земле клинок, острую джамурскую саблю. Отрубленные куски плоти устилали берег, как после забоя тюленей; небо над фьордом почернело от дыма.

Другая стрела просвистела мимо, Бринд пригнулся и схватил с камней обломок корабельной доски. Прикрываясь им как щитом, он направился к лучникам, которые стреляли из темноты между деревьями. Стрелы со стуком втыкались в дерево или щелкали о камни вокруг его ног, когда он вбежал в относительно безопасный лес. Отбросив деревяшку, он понесся вдоль берега в погоню за лучниками и теми, кто обстрелял его корабли огнем.

Глупо, конечно, в одиночку преследовать врага, который обдумывал это нападение явно не один день.

Но кто этот враг? И почему он на них напал? Ведь они пришли сюда за топливом, всего-навсего. Император настоял на том, чтобы в эту экспедицию отправились самые испытанные люди, те, кому он, при всей своей паранойе, еще доверял. Ночные гвардейцы.

А вот и враг, присел на опушке леса и смотрит вдаль, на тот берег фьорда. Бринд, словно охотник, описал широкий круг, держась вне поля зрения потенциальной жертвы, и выдернул кинжал из сапога. Огонь с таким треском пожирал корабли, что подобраться к жертве тихо труда не составило, и Бринд, не дойдя до неприятеля каких-то двадцати шагов, метнул клинок.

Лезвие пробило лучнику лицо, и он беззвучно упал. К нему подбежал второй дикарь. Бринд мгновенно прижал его к земле и тут же перерезал ему горло саблей.

Это племя было не с Джокулла и ни с одного из островов империи. Начать с того, что одежда у них была не местная и украшения, кроме костяных амулетов на шее, отсутствовали. Бринд вытащил из первой жертвы свой кинжал, аккуратно протер лезвие и спрятал оружие за голенище.

Джилы уже крались в сумеречном свете, предвкушая свой час. Он решил вернуться и ждать рядом с Фаиром, убивая только тех, кто приблизится к нему. Отомстить можно потом.

Настала ночь, и ум Бринда заработал еще более рационально, как бывало всегда. Мысленно он составлял списки, разрабатывал стратегии, прикидывал возможности. Он присел рядом со спокойно отдыхавшим молчаливым Фаиром. Пока его не было, кровавые жуки прогрызли материю, которой он забинтовал ногу Фаира, и уже начали пировать в его культе, укоротив ее еще по крайней мере на ширину ладони. Зато в процессе еды они вырабатывали секрет, обладающий кровоостанавливающим действием, и рана начала подсыхать, так что нет худа без добра. Кончиком сабли Бринд выковырял прожорливых тварей из раны и прикончил их поодиночке, проткнув каждую насквозь.

Небо очистилось, и стало непереносимо холодно. Костер разжигать было нельзя – это неизбежно привлекло бы внимание. Трех лошадей отвели глубже в лес, чтобы их не украли. Что теперь? Эх, был бы с ними Нелум, у того идеи рождались в голове поминутно, но Нелум остался в Виллджамуре, так как Бринд решил, что вряд ли он ему понадобится.

Еще несколько раз гремели взрывы, искры рассыпались в ночи, когда взлетали на воздух бочонки с огненным зерном, но Бринд был уверен, что предстоящая ночь пройдет спокойно. Тринадцать ночных гвардейцев погибли. Еще пятеро пропали без вести – скорее всего, мертвы.

Несколько часов назад на фоне пламени задвигались тени.

Отплыла неразличимая в темноте лодка.

Все стало тихо и до жути неподвижно.

Он почти не помнил случая, когда Ночная Гвардия выглядела бы столь беспомощной на поле боя. Силы империи обычно доминировали в любом вооруженном противостоянии, с беспощадной эффективностью очищая острова от бунтарей. Так было, когда он начинал служить нынешнему императору в пехотном полку, так продолжалось, когда он перевелся в драгунский, и, наконец, так оставалось, когда он получил назначение сюда, в Ночную Гвардию. Прославившись своей верностью и отменными боевыми качествами, он дослужился до чина командира. Но в верности ли тут было дело? Или из-за цвета своей кожи он все время испытывал потребность кому-то что-то доказывать?