Я замерла в своем шкафчике, боясь пошевелиться.

Секунды бежали за секундами, но ничего не происходило, и до меня не доносилось ни звука.

От неудобного положения все мое тело затекло и жутко ныло, кроме того, вдруг невыносимо зачесалось слева под лопаткой.

В раздевалке по-прежнему царила тишина, и я подумала, что, пожалуй, могу покинуть свое убежище – судя по всему, и Сотникова, и ее неизвестный собеседник удалились, чтобы продолжить выяснять отношения где-то в другом месте.

Выбраться из шкафчика оказалось гораздо сложнее, чем втиснуться в него. Наверное, в тот момент я находилась в состоянии стресса, а в этом состоянии человек творит просто чудеса. Теперь же оказалась один на один с законами физики, и собственное тело никак не хотело слушаться. Я застряла, как пробка в бутылочном горлышке.

Я уже подумала, что обречена остаться в этом шкафу навсегда, как вдруг в правом плече что-то щелкнуло, сместилось, и мне удалось высвободить руку. Дальше дело пошло успешнее, и через минуту я была на свободе.

Отдышавшись и размяв онемевшие конечности, я наконец огляделась по сторонам.

В первый момент мне показалось, что в раздевалке ничего не изменилось, и я в ней по-прежнему одна. Но затем я заметила на полу за зеленой скамейкой ботинок тисненой коричневой кожи. Точно такой же, как те, которые я видела на ногах Аллы Сотниковой.

Видимо, от перенесенного стресса, от тесноты в шкафчике и от удушья соображала я довольно плохо. При виде коричневого ботинка я не испытала ничего, кроме удивления, и обошла скамейку, чтобы разглядеть его как следует.

И вот тут-то мне стало по-настоящему худо.

На полу за скамейкой валялся не один коричневый ботинок, а оба.

И в ботинках были ноги.

Да и вся остальная Алла Сотникова находилась тут же, только не подавала никаких признаков жизни.

Она лежала на кафельном полу, уставившись в потолок широко открытыми глазами.

Но самое странное было даже не это.

С Аллой что-то было явно не так.

Только через несколько мучительно долгих секунд я поняла, что именно.

Я следила за ярко выраженной брюнеткой. И на фотографии, которую дал мне Василий Макарович, у Аллы были прямые черные волосы, и сегодня он указал мне на высокую, хоть и в ботинках без каблуков, женщину с пышными черными волосами.

А у этой дамы, что лежала передо мной на полу, волосы были светлые и слегка вьющиеся. Только в одном месте, слева, они были немножко темнее.

Но это еще не все.

Эта самая блондинка была мне, несомненно, знакома. Я где-то ее уже видела.

Только оглядевшись по сторонам, я увидела на полу в шаге от ее головы что-то темное и пушистое. В первый момент я подумала про невесть откуда взявшуюся черную кошку, но вгляделась внимательнее и поняла, что это – парик, который свалился при падении. И еще я поняла, что женщина у моих ног – та самая высокомерная блондинка, которую я три дня назад повстречала в суде. Та самая, которая чуть позже горько рыдала у меня на плече, та самая, которую я утешала в меру своих скромных способностей…

Но тогда – тогда кто же она такая? Во всяком случае, не жена нашего заказчика… ведь тогда, в суде, она разводилась с совершенно другим человеком. И она, по ее собственным словам, с ним уже развелась, так что сейчас, во всяком случае официально, не замужем… И фамилия ее была не Сотникова, я точно помню…

Или за несколько прошедших дней она уже успела снова выскочить замуж?

Теоретически это возможно. Но она должна была не только успеть снова выйти замуж, но еще и завести нового любовника… ну и темпы!

Я опустилась на корточки, прикоснулась к ее щеке и проговорила жизнерадостным тоном:

– Эй, подруга! С тобой все в порядке?

Так почти в каждом американском фильме спрашивают человека, попавшего под двадцатитонный грузовик или свалившегося с семьдесят шестого этажа небоскреба.

И каждый уважающий себя американец, складывая разбитое лицо в мужественную улыбку, отвечает: «Я в порядке, а ты?»

Но эта дама явно не была героиней американского боевика.

Она мне ничего не ответила, даже глазом не моргнула.

Тогда я как следует хлопнула ее по щеке, чтобы привести в сознание.

Ее голова с сухим стуком перекатилась по кафелю, развернувшись ко мне левым виском – тем самым, на котором волосы заметно темнее остальных.

И только тут до меня дошло, что волосы на виске потемнели от крови. И что эта кровь образовала на полу под головой основательную лужицу. А виска как такового, можно сказать, вообще не было. Эта часть головы была вмята внутрь, как у сломанной пластмассовой куклы. С той разницей, что куклы не истекают кровью.

И блондинка не отвечает мне и не подает никаких признаков жизни по одной-единственной и самой уважительной из всех причине – по причине смерти.

Я смотрела на нее в полной растерянности, и этот факт постепенно раскрывался передо мной во всей своей неприглядности.

Она была мертва, мертва стопроцентно, стопудово, как любил выражаться мой бывший муж. Я перевела взгляд с ее окровавленной головы на свою руку – и увидела на своих пальцах кровь.

И тут до меня дошел еще один поразительный факт.

Блондинка на полу не просто мертва. Она убита. И я сейчас сижу на корточках возле ее трупа. И ее кровь на моей руке. Так что если сейчас сюда кто-нибудь войдет – мне будет не оправдаться. Всякий нормальный человек ни на секунду не усомнится, что это я ее убила.

Но я-то знаю, что ее убил тот мужчина, с которым она здесь разговаривала…

Беда только в том, что мне никто не поверит. Ни один нормальный человек.

Я и сама-то себе не очень верила. Ведь я даже не знаю, как он выглядел, – я успела разглядеть только ноги в черных кроссовках…

Прочь, прочь отсюда! Скорее назад, к дяде Васе! Он опытный, он мне непременно поможет… Но я тут же представила его расстроенное лицо – мол, поручил проследить за объектом, а ты не уследила, убили женщину прямо у тебя под носом. Ну, что делать, ясно же, что ни к чему не пригодна…

Нет, я должна доказать ему, что тоже на что-то гожусь.

Я остановилась на полдороге, заставила себя снова присесть на корточки и сделать несколько снимков тела. Было ужасно страшно, руки тряслись, так что, когда я вынимала из сумочки фотоаппарат, выпала косметичка. Снимки получатся некачественные, но уж это неважно. Лучше такие, чем никаких. Мелочь с полу я собрала не глядя, не в силах оторвать глаз от мертвого лица.

Вдруг та самая дверь, в которую вошла Алла, стала со скрипом приоткрываться.

Я вскочила, как подброшенная пружиной, и стрелой вылетела из раздевалки.

Но вместо лестницы, по которой я спустилась несколько минут назад (неужели с тех пор прошло всего несколько минут?), вместо этой лестницы передо мной оказалась дверь лифта, от которой в сторону уходил длинный полутемный коридор. Наверное, я все-таки вышла из раздевалки через другую дверь…