— Кстати, Геша, а как у Тана с ментальными способностями?

— Об этом мне ничего не известно. Если они у него и есть, что крайне маловероятно, без личной, настроенной на него призмы он ими пользоваться не сможет.

А ведь не исключено, что я когда-нибудь встречал этого гнусного злодея. Хотя он и не принадлежал к моему социальному кругу, что можно было вывести из рассказа Геши, мне наверняка показали его изображение, отправляя на это дело. Я потрогал двумя пальцами маленькую зеленоватую серьгу, крепко вживленную в мочку моего левого уха.

— Это твоя личная малая призма, — подтвердила Геша удовлетворенно. — Большую ты потерял в стычке с Таном, но и эта накачана под завязку. — Мне понравилась ее дипломатично-обтекаемая фраза. — Тебе повезло, что Тан не отрезал ее у тебя вместе с ухом. Сегодня тебе нужно будет выйти на связь с Реднапом.

Ночь опустилась на землю быстро. Пава порывалась объясниться, но я мягко прервал ее вопросительные восклицания:

— Позволь мне убедиться в том, что я не сошел с ума.

Мы натянули на длинные палки специальную шкуру, в результате чего возникло хлипкое жилище, не самое теплое и уютное. Гнус пропал, зато заухали мрачными голосами жуткие обитатели ночного леса. Огонь неустанно озарял небольшой пятачок земли, привлекая ночных бабочек.

— Нужно лечь на левый бок и давить ухо, — наставляла меня Геша. — Повтори несколько раз про себя имя Реднапа и попробуй его вообразить.

— Интересно узнать, как, — возмутился я.

— У него худая физиономия, впалые щеки и глубокие глазницы. Волосы абсолютно седые. С шеи на цепочке свисает серебряный кулон в форме фамильного зверя, а именно трубкозуба.

— Это что еще за чудище?

— Неважно. Главное не одежда и так далее, а общий образ психота. В данном случае Реднап психот, так как ты его вызываешь, а ты лопоух.

— Обидно, однако. Кстати, если это так просто, почему твой Реднап сам не вызвал меня?

— Все дело в особой природе Барьера, который размывает твои координаты и не позволяет точно на тебя настроиться. Я не смогу объяснить тебе, почему это так. Тебе стоит привыкнуть к тому, что о свойствах Артефакта не рассуждают — их используют.

Я проглотил вопросы, вертевшиеся на языке, забрался в наше пристанище и лег на какие-то одежды. Гешин ковш, подвернувшийся под голову, был с гневом отброшен во тьму.

Закрыв глаза, я принялся вызывать Первого Ландлорда Реднапа. Почти сразу обрисованный Гешей придворный возник передо мной, разогнав мрак шалаша. В общем, он оказался таким, как я и ожидал, и я заметил, пожалуй, лишь одно существенное отличие — щеки Ландлорда раздулись и шевелились, словно две ондатры: он трапезничал. При этом вельможа прихлебывал из высокого серебряного кубка некую пенную жидкость.

На выразительном лице Реднапа явственно читалась работа мысли, возможно, связанная с процессом насыщения. За спиной Ландлорда маячила безмолвная тень, готовая метнуться и осуществить любое желание хозяина. Наконец я сообразил, что забыл позвать этого человека по имени. Что я скажу ему, было мне по-прежнему неясно. Разве что поделиться с ним своими жизненными планами насчет дупла в обрыве?

— Реднап! — твердо подумал я.

Ландлорд на мгновение замер, бросил перед собой осмысленный взгляд и отодвинул в сторону тарелку, затем встал и вышел из помещения. Пройдя несколько шагов в полутемном коридоре, он открыл ключом дверь другой комнаты и достиг незастеленного ложа. После надавливания подушкой на ухо он смог меня увидеть, и бесконечное облегчение отразилось на его лице.

— Наконец-то, мой мальчик, — молвил он, с тревогой вглядываясь в мой мысленный образ. — Ты не ранен?

— Нет, Ландлорд, — мысленно ответил я после некоторого молчания.

Беспокойство Реднапа усилилось.

— Рассказывай, Бернард, — приказал он.

Какая-то странность в облике моего собеседника внезапно стала очень заметной, как будто картина, представлявшаяся мне, расцветилась радугой эмоций, среди которых я выделил едва ли не панический страх.

— Лучше меня могла бы ответить Геша.

И я выложил Реднапу ее версию того, что случилось более трех месяцев назад, и почему сейчас мы оказались в походе на восток. Старик напряженно слушал, а известие о дырах в черепе либи почему-то особенно взволновало его.

— Он изготовил арбалет, запрещенное оружие! — хмуро заключил Реднап. — Будем надеяться, что через барьер он не пройдет, — словно пытаясь убедить самого себя, заявил он. — Ах, да, Агнесса тебе о нем расскажет. Теперь понятно, почему ты не называешь меня дядей. — Неожиданно он затуманился. — Не хочу тебя огорчать, Бернард, но Лидия совсем сошла с катушек… Я готовлю почву для того, чтобы Хранитель санкционировал твой развод, он же предлагает подождать еще хотя бы год.

— Немного глупый вопрос, дядя: когда я женился?

Реднап на мгновение смутился.

— Этой зимой, Бернард. Самое неприятное — если Лидия упрется, ты не отделаешься от нее обычным способом и через десять лет.

Им положительно удалось меня заинтриговать. Интересно было бы взглянуть на ту, кого даже родная сестра не выносит, хотя, по зрелом размышлении, этот факт не показателен.

Старик взял себя в руки и сказал:

— Сынок, ты просто обязан настичь Тана. Только, пожалуйста, обзаведись каким-либо надежным оружием. Если ему удастся пробиться в страну… Последствия могут быть ужасными. На периферии у него есть тайные сторонники, которых мы не можем осудить за отсутствием достаточных оснований. Эти якобы обиженные Хранителем полунищие баронеты Кашоны и им подобные отбросы.

Последнее упомянутое стариком имя я уже когда-то слышал.

— Это крайне важно, мой мальчик! — вскричал Реднап, заметив мою усмешку.

Все же бегство какого-то мятежника, пусть и весьма опасного, не вязалось у меня с такой преувеличенной тревогой всемогущего вельможи. Далее Ландлорд разъяснил мне, что местонахождение Тана он определить не в состоянии, согласился с версией об экранировании сигнала Блюмсом и одобрил использование личной призмы Геши в качестве компаса.

— Как он моет голову? — в досаде воскликнул дядя. — Хотел бы я присутствовать при этом действе.

Это был по-настоящему любопытный вопрос. Реднап тепло со мной попрощался, не забыв призвать меня регулярно выходить с ним на связь. Его образ медленно улетучился из моего сознания, когда он отнял руку от серьги.

По бокам сопели девушки. Не слыша ничьих речей, я еще какое-то время переживал по поводу провала в памяти, затем расслабился и погрузился в сон.

Несколько дней однообразного пути, последовавших за этим, мой опустошенный мозг постепенно насыщался деталями прежней жизни. В основном, это было заслугой Геши, в своих образных сентенциях воссоздававшей нравы обитателей родной страны. Развлекая нас подобными рассказами, Геша, тем не менее, тщательно избегала упоминаний о сестре. Между моими попутчицами образовалась некая замысловатая привязанность: высокомерная, замкнутая Геша, порой смеявшаяся над диковатыми привычками Павы, странным образом сблизилась с ней и находила извращенное удовлетворение в описании моих мифологических пороков. Оказывается, за недолгое время, прошедшее после женитьбы, я успел прослыть дебоширом и мотом и даже едва не угодил в кутузку после конфликта с депутатом, призвавшим коллег издать специальный закон, который бы ограничил типов вроде меня оградой родового замка. И женился-то я, оказывается, на энергии, приведя после смерти отца свои финансы в полное расстройство. Как ни печально, в контексте всего предыдущего это звучало правдоподобно.