Но Вилли не слышал ее. Показывая пальцем в том женаправлении, что и все остальные, он что-то оживленно шептал Джонни Эверетту иТиму Уимплу.

Совершенно перестав понимать, что происходит, Джулияобратилась к пианистке, которая тоже прекратила играть и, открыв рот, смотрелав сторону дверей.

— Мисс Тиммонс! Мисс Тиммонс!!! Давайте пройдем этот кусокеще раз.

Но вот Джулия вновь повернулась к детям и обнаружила, чтоони, совершенно забыв о репетиции, сбились в плотную группку и, ведомые ВиллиДженкинсом, целеустремленно куда-то направляются.

— Эй! Вы куда? — окликнула их Джулия, но, не дождавшисьответа, резко обернулась, чтобы определить причину столь неожиданного поведениясвоих подопечных. И застыла.

Всего в каких-то пяти метрах от нее стоял Зак. В головеДжулии начали стремительно проноситься бессвязные обрывки мыслей. Значит, он все-такипрочитал ее последнее письмо и теперь вернулся за той машиной. Эта мысльоказалась самой навязчивой, и Джулия стояла, боясь пошевелиться, боясь что-тосказать. Она просто не отрываясь смотрела на красивое, любимое лицо, которое втечение последних нескольких месяцев преследовало ее ночью и днем.

Вилли Дженкинс сделал шаг вперед и громким, воинственнымголосом спросил:

— Вы — Захарий Бенедикт? — правда, это скорее прозвучало некак вопрос, а как обвинительный приговор.

Зак молча кивнул, и в ту же секунду все остальные дети тожедвинулись вперед, как бы образовывая живой заслон между ним и Джулией. Этоискреннее желание защитить любимую учительницу от того чудовища, каковым ониего, несомненно, считали, было настолько трогательным, что Зак еще острееощутил чувство вины, и без того достаточно мучительное.

— В таком случае, — вызывающе выпятив подбородок, произнесмальчишка с голосом лягушки-быка, — вам лучше поскорее убраться отсюдаподальше. Из-за вас мисс Джулия плакала.

— Я тоже плакал из-за нее. — Зак разговаривал с Вилли, нопри этом его взгляд был прикован к бледному личику Джулии.

— Мужчины не плачут, — презрительно хмыкнул Вилли.

— Иногда плачут… Особенно, когда человек, которого онилюбят, сделает им очень больно.

Вилли оглянулся на Джулию и увидел, что лицо любимойучительницы снова залито слезами.

— Посмотрите! — свирепо выкрикнул он, готовый в любуюсекунду наброситься на Зака с кулаками. — Она снова плачет из-за вас! Вы что,для этого сюда приехали?

— Я приехал сюда, — спокойно ответил Зак, — потому что немогу жить без нее.

В огромном зале воцарилась мертвая тишина. Все простоонемели. Стать свидетелями того, как крутой киногерой говорит такое вприсутствии кучи народа? Но Джулия уже ничего не замечала. Она не слышала и невидела прикованных к ней взглядов. Она сделала шаг, другой… и побежала,стремясь как можно скорее оказаться в объятиях, которые уже раскрылись ейнавстречу.

— Я люблю тебя, — прошептал Зак, прижимая к груди залитоеслезами лицо Джулии.

В дальнем конце зала Тед обнял жену и притянул ее к себе.

— Ив кого это ты только уродилась такая чертовскисообразительная?

В сложившейся ситуации единственным человеком, сохранявшимспособность рассуждать здраво, оказался Герман Хенкельман, которому егоромантизм не мешал иногда становиться весьма практичным человеком. ПодмигнувФлосси, он объявил:

— Репетиция окончена, ребята! — И нажал на выключатели,погрузив огромный зал в абсолютную темноту.

К тому времени как кому-то удалось вновь включить свет, Закаи Джулии уже не было в зале.

— Поскорее запрыгивайте. — Герман широким жестом распахнулдверцу такси. — Всегда мечтал уходить от погони, — добавил он, резким рывкомтрогаясь с места. — И куда теперь?

Но Джулия на некоторое время абсолютно утратила способностьсвязно мыслить.

— К тебе домой? — спросил Зак.

— Если хотите хоть немного побыть наедине, — вмешалсяГерман, — то это не самое удачное место. После того, что произошло, туда будеттрезвонить и ломиться в дверь весь Китон.

— А где-нибудь поблизости есть гостиница или мотель?

Джулия промолчала, но чувствовалось, что она испытываетнекоторую неловкость. Герман был более прямолинеен:

— Вы приехали восстановить репутацию девушки илиокончательно ее разрушить?

Зак не отрываясь смотрел на Джулию, испытывая только одноотчаянное желание — как можно скорее оказаться с ней наедине. А ее глазаговорили ему, что ей хочется того же самого.

— Поедем ко мне домой, — наконец решила Джулия.

— Мы отключим телефон, а если понадобится, то и двернойзвонок.

Минуту спустя Герман остановил машину у аккуратного одноэтажногодома, и Зак потянулся за бумажником.

— Сколько я должен вам на этот раз? — сухо поинтересовалсяон.

Герман развернулся и с видом оскорбленного достоинствапротянул Заку полученную ранее стодолларовую купюру.

— Пять долларов, включая и поездку за вашим пилотом. Этоспециальный тариф, — добавил он с озорной мальчишеской улыбкой, — для человека,который не побоялся перед всем городом признаться в любви Джулии.

Странно тронутый, Зак протянул ему двадцать долларов.

— Я оставил в самолете еще одну дорожную сумку и дипломат.Не могли бы вы завезти их сюда, после того как отвезете пилота в мотель?

— Конечно. Я оставлю их у черного входа, чтобы вам непришлось открывать дверь.

Джулия вошла в гостиную и включила свет, но как только Заккоснулся ее руки, повернулась и бросилась в его объятия. Их поцелуи былилихорадочными и исступленными. Они прижимались друг к другу с такой силой, какбудто стремились слиться в одно целое.

Резкий звонок телефона заставил их подпрыгнуть. Рука Джулиидрожала так сильно, что поднять трубку удалось лишь со второй попытки.

По-прежнему не сводя глаз с Джулии, Зак начал снимать пиджаки невольно улыбнулся тому, как, заметив это, Джулия потупилась, как смущеннаяшкольница.

— Да, миссис Адлесон, — лепетала она в трубку. — Это правда.Он действительно здесь. — С минуту она молчала, очевидно, слушая то, чтоговорили на том конце провода, потом сказала:

— Я не знаю. Сейчас спрошу, — прикрыв рукой трубку, онаподняла страдальческий взгляд. — Это звонит жена мэра. Она спрашивает, не могбы ты… точнее, не могли бы мы поужинать у них сегодня вечером?