– Что? Говори – у тебя там что-то не клеится? Ну, давай, объясни, в чем затыка?

– Затыка в том, что... э-э-э.... Мы поддерживаем жизнь пациента в компактной барокамере, и его не стоит оттуда извлекать. На открытом воздухе у него открываются локальные очаги клеточного распада.

– Как же так? – озадаченно проговорил Сударев. – Я думал, у вас там все на мази...

– Это так, но вы заказали быстрое и дешевое лечение. Я предупреждал, что могут быть проблемы. Барокамера – это еще не самое худшее, что могло быть.

– Эх, ладно! Камера так камера. Найдем способ, придумаем. Не пропадай, Андреич, через недельку еще позвоню.

Донской некоторое время сидел с закрытыми глазами, сжав ладонями виски. Затем набрал три цифры на селекторе.

– Павлова ко мне.

Начальник охраны бесшумно появился в комнате и плотно закрыл за собой дверь.

– Что у тебя нового? – спросил Донской.

– Увы. – Павлов покачал головой.

– Хотя бы скажи, что вы делаете! Скажи, чтоб я знал, что вы не прохлаждаетесь.

– Да что говорить... Одна группа круглосуточно сидит в его дворе, еще одна отрабатывает маршруты. Конечно, напрягаем информаторов. Да, кстати! Ребята договорились насчет экспертизы тех гильз, что нашли в его комнатенке. Так вот, патроны были обычные пистолетные. Но насечки на гильзах характерны для чеченского автомата «борз», что переводится как «волк». Есть над чем задуматься, верно?

– Только что звонил заказчик, – сказал Донской. – Спрашивал, когда можно забрать клиента. Что я мог ответить? А что я отвечу, когда он снова позвонит?

– Думаю, можно придумать кучу отговорок.

– Не тебе объяснять, что это за заказчик. Он обеспечивает нашу безопасность в этом городишке. И он не любит неясностей и смущенного бормотания. Отговорки – не для него.

– Возможно, придется идти с повинной.

– Ты рехнулся? – Донской поднял усталые, злые глаза. – Ты подумай, что нам придется городить, когда станем объясняться! Мол, извините, ребята, старичок ваш случайно оброс рогами и щетиной, а кроме того, у нас его угнали, как барана...

– Зачем же так? Пациент бесследно исчез. Из-за специального лечения он имеет не вполне обычный вид...

– Замолчи, – раздраженно махнул рукой Донской.

– Почему же? Если они заинтересованы в пациенте, то сами подключатся к поискам. Я бы не возражал. У них хорошие возможности. А нет – просто вернем сумму. Не так уж много они заплатили.

– Это верно, – заметил Донской. – Но доверия к нам уже не будет. А без доверия... Чувствую, скоро будем сниматься с этого места. Главный уже намекал. Одна неприятность, потом другая, а теперь еще этот гэбэшник... Все, засветились мы по самые гланды.

– Я догадываюсь, что скоро мы съезжаем отсюда. Но дела надо закончить.

– Надо, – согласился Донской. – Любой ценой. А поэтому ищи его. Хорошо ищи.

* * *

Простое, хотя и дерзкое решение пришло в голову Гансу, когда он узнал, что на похороны Мустафы заедет Сударь. Требовалось немного – нахальство, решимость и удача. И тогда, как считал Ганс, план сработает.

Братва отдала немало сил, денег и фантазии, чтоб проводить Мустафу на кладбище «по-нормальному». Кое в чем, правда, перестарались. Многие решили, например, что незачем было пускать впереди гроба пятилетнюю девочку, которая шла в белом платьице и раскидывала алые розы из большой корзины. Из-за девочки колонна двигалась очень медленно, и мотоциклетный эскорт не мог нормально ехать.

И милиция тоже нервничала – просили перекрыть улицу на двадцать минут, а получилось в два раза больше из-за разных мелких неурядиц.

Зато с музыкой все вышло просто блестяще. От дома до катафалка гроб сопровождал оркестр из областной филармонии. Музыканты были одеты во все черное, все трезвые и играли лучше, чем на сцене. А на кладбище, когда отзвучали речи и обещания отомстить, когда заколоченный ящик стали опускать в яму, над головами скорбящих пацанов вдруг разнеслись пронзительные аккорды мелодии из «Профессионала». Все получилось так складно, так трогательно, что даже наводнившие кладбище переодетые менты и те чуть не прослезились.

В общем, событие для города вышло очень даже значительное. Во всех дворах малолетки вполголоса говорили, что сегодня хоронят Мустафу, что гроб специально заказывали в Питере, что на похороны пришло две тысячи человек и так далее.

Для поминок был арендован по дешевке недавно отремонтированный зал «Колизея». Темные деревянные столы и тяжелые портьеры хорошо подчеркивали трагизм и серьезность дня. По плану первыми садились за скорбную трапезу почетные гости, авторитеты из других районов и городов вместе с осиротевшими бригадирами Мустафы.

После этого двери открывались для простой бандитской пехоты, знакомых и незнакомых горожан, решивших разделить траур с бритоголовыми пацанами, парящимися в непривычных им черных пиджаках.

Гансу любой ценой нужно было получить доступ к Сударю, пока тот не уехал с поминок. Даже здесь его достать было непросто, а в другой раз будет просто невозможно. Ганс многое поставил на этот день.

Обстановка на церемонии была довольно натянутая. За столом то и дело сверкали косые взгляды. Все отлично понимали, что Мустафа был одним из тех больших столпов, на которых все держалось, все ждали обвала и гадали, с кого он начнется.

Кроме того, до сих пор было не разгадано, за какие грехи поплатился Мустафа и кто исполнил приговор. Из-за полной неясности подумать можно было на кого угодно, в том числе и на любого из соседей по столу. Самое странное, что, по всем прикидкам, никакой быстрой выгоды от смерти авторитета никто получить не мог. Все давно устоялось, уход Мустафы мог означать только беспорядок и неприятности. И теперь все их ждали.

Одна лишь полуслепая старушка-мать Мустафы сидела скрючившись во главе стола и едва заметно покачивалась в такт своим горестным мыслям. Она вяло принимала знаки внимания и соболезнования, благодарила, всех называла «мальчиками» и не догадывалась, что ее сейчас окружают самые отъявленные мерзавцы.

Ганс занял пост у служебного входа в «Колизей», где дожидались своих шефов водители. Он прохаживался вдоль шеренги автомобилей, прислушиваясь, что творится внутри фургончика, который он одолжил в магазине у знакомых. Со стороны казалось, что Ганс привлечен для транспортного обеспечения похорон и ждет распоряжений. Фургончик в эту версию вписывался хорошо.

Наверху уже прозвучали все положенные печальные и торжественные слова, троекратно наполнились и опустели стопки. Люди, которых собрало в одном месте неожиданное событие, разделились на кучки и воспользовались возможностью поговорить о делах.

Сударь вышел на балкон с Гошей Тритоном – разухабистым парнем, который только два года назад освободился из ИТК и за это время успел отбить себе большой участок федеральной дороги вместе со всеми ее автозаправками, закусочными, дорожными постами и мотелями.