Обмирая от страха и отвращения, он наклонился и нацепил наручники на конечности монстра. Браслеты удобно устроились между шипами, плотно обхватив запястья.

– А теперь я его забираю, – сказал он своим приятелям. – И все. На сегодня приключений хватит. А ну, подъем! – И он снова пнул пленника в бок, удивившись, какие твердые у него ребра.

Чудище подтянуло под себя ноги и с большим трудом поднялось на них, скрипнув о пол когтями. Оно с трудом держало равновесие. В нем было не больше полутора метров роста, не считая хвоста, который бессильно валялся на полу. Несмотря на жуткий внешний вид, существо уже не казалось опасным – слишком мало в нем было сейчас сил.

– Так и пойдешь с ним по улице? – поинтересовался Шиза, который все еще предпочитал держаться подальше.

Ганс не успел ответить, поскольку в коридоре показался Япон.

– Пацаны, – беспечно сказал он, – а у нас еще один клиент наверху.

* * *

Майор собирался остановить свой «Москвич» в удобном месте за квартал от клиники, но с удивлением увидел, что там, в тени развесистых кустов, уже кем-то оставлена пустая «Хонда» с горящими габаритами.

Он не придал этому значения. Рядом был жилой пяти-этажный дом, чуть дальше – круглосуточный магазин, и хозяева оставленной машины могли быть где угодно.

Как и предлагал Божеродов, майор подошел к клинике со стороны двора, где нашел неприметную железную дверь. Покосился по сторонам, потом толкнул ее. Все совпадало с планом, дверь свободно открылась.

Он пошел по коридору, ожидая, что навстречу выйдет агент. Но здание казалось пустым, не доносилось ничего, кроме шума работающей аппаратуры. Майор остановился, прислушиваясь. Ему не нравилось, что Божеродов до сих пор не вышел. Конечно, объяснение этому могло быть простым – вызвали на пульт, например, или просто отошел в туалет...

В эту секунду из-за большого деревянного ящика появился Япон. Он выпрыгнул, как кошка, на лету распрямляя ногу для удара. Соляков согнулся от боли в груди, и сразу же Япон весьма сноровисто добавил ему рукояткой пистолета по затылку, заставив упасть на колени.

У майора еще был шанс откатиться в сторону и выхватить пистолет, но, падая, он задел виском угол ящика, от чего на секунду «поплыл».

Когда в глазах рассеялась муть, майор обнаружил, что незнакомец уже сидит на нем верхом и деловито обшаривает карманы.

– Очухался, дядя? – ухмыльнулся Япон и, приподняв голову противника за волосы, отработанным боксерским ударом в челюсть отправил майора в нокаут.

Соляков выключился не полностью. Сквозь клочья желтого тумана, стремительно летящего перед глазами, он вроде бы слышал какие-то голоса, видел, что вокруг стоят люди без лиц, что мимо проводят какое-то животное на ремне – медведя или обезьяну. Потом появились еще какие-то люди...

Окончательно придя в сознание, он обнаружил себя лежащим на узком столе, пристегнутым прочными ремнями. Мучительно ныла голова, хотя синяки и ссадины, похоже, были обработаны и заклеены.

Рядом на таком же столе лежал Божеродов – он или спал, или был без сознания. Если не считать этих железных столов на шарнирах, комната была почти пуста, и от этого делалось немного жутко.

Вошли двое незнакомых людей. Впрочем, кого-то они майору напоминали – возможно, он видел их фотографии, сделанные оперативниками, – но вспомнить имена не мог. Один – молодой, смуглый, с сильной, спортивной фигурой. С ним пришел человек постарше, с растрепанными грязными волосами и красным мясистым лицом. Молодой крутил в руке пластиковый пакет, в котором можно было различить контур пистолета и бордовый прямоугольник – видимо, удостоверение.

– Вот, значит, как... – проговорил старый усталым, горестным голосом. – Уже, получается, спецура к нам пролезла.

Молодой не спеша подошел к Божеродову, повернул его голову, осматривая следы ударов.

– Кто же их так уделал? Друг друга они, что ли?..

– Нечего гадать, – проговорил старый неожиданно жестким тоном. – Обоих – к Павлову. Допросить под химией, а потом... – И он сделал непонятный жест рукой.

– Все ясно, Ярослав Михайлович, – спокойно, даже с ленцой ответил молодой.

Майор почувствовал, как его ногти непроизвольно впиваются в обивку стола, а сердце начинает стучать в два раза чаще положенного. Но он ничего не мог сделать. Путы были очень крепкими.

* * *

Светлана позвонила Григорию утром и успела застать его в кабинете.

– Я уже неделю тебя не видела, – сказала она.

– Извини, но... – начал было Гриша, однако вовремя удержал на языке дежурную ссылку на занятость. – Ох, неужели прошла целая неделя?

Он и в самом деле все последние дни был занят до предела, страшно уставал и поздно приходил с работы. Но он понимал: нельзя говорить «не было времени» человеку, который тебя ждет. Это означает, что живой человек для тебя на втором месте после каких-то абстрактных дел, что в жизни твоей есть что-то более важное, чем этот человек. И это очень горько слышать.

– Скажешь, был занят? – спросила Светлана. – Говори, не бойся. Я тебе поверю.

– Не поверишь, – горько усмехнулся Григорий.

– А ты докажи. Правда, докажи, а то я буду думать, что ты меня просто забыл, что я тебе надоела...

– Нет, Светик, все не так. Не злись на меня, я тебя не забыл, просто у нас тут... – Он с досадой замолчал.

– Ну, что? Ладно, молчи. Я и так знаю, что ты – незаменимый и безотказный. А я – просто нахалка, которая требует внимания и отрывает от важных дел.

– Света, что с тобой? – У Григория упало сердце, он уловил в голосе Светланы что-то необычное, чего раньше никогда не было.

– Ничего, я просто соскучилась, и мне очень грустно. – Она замолчала, а потом заговорила как-то по-другому, словно стала дальше на тысячу километров: – Знаешь, я этого всегда боялась.

– Чего?

– Что интересные книжки быстрее всего кончаются, Гриша. Нет, я не обижаюсь на тебя, мне просто так грустно... Ты не виноват.

– Света, перестань, – строго сказал Григорий.

– Я всегда этого боялась, – с грустью повторила она.

– Все, молчи. Через пятнадцать минут я буду у тебя.

– Не надо, ты же на работе. Не обещай...

– Все, я сказал! – Он повесил трубку.

Он вытер вспотевший лоб. Как же так – оказывается, прошла целая неделя, а он даже не позвонил. Замотался со своими подопечными, забыл про все и про всех.

Он давно знал, он чувствовал, что Светлану постоянно беспокоит навязчивый страх потерять его. Это выражалось в неприметных деталях, словах, жестах, двусмысленностях, которые не всегда можно было точно истолковать. Она дрожала над ним. Она словно бы не верила, что он реален, что он надолго.