Поймав его испуганный взгляд, Малшаш усмехнулся.

– Я не отравитель. – В доказательство он отправил в рот пару ложек из своей миски и со вздохом откинулся назад. – Ну, теперь спрашивай.

Давьян проглотил последнюю ложку и кивнул.

– Что со мной случилось? Как я попал в то здание?

– О чем ты? – с запинкой отозвался Малшаш.

– Я стоял на улице этого Элом клятого города – и вдруг оказался… где-то. Все было серым. Меня кружило и швыряло. Я думал, порвет на куски, но увидел свет и потянулся к нему. А потом очнулся. Остальное ты знаешь.

– И ты… не знаешь, что это было?

– А должен знать?

Малшаш потер лоб. Он был заметно ошарашен.

– Наверное, нет. Но выжить в Разломе без подготовки, не представляя, что делаешь… поразительно!

– Разлом? – Давьян подался к хозяину, но, шевельнувшись, сразу почувствовал, как налились тяжестью веки. Мальчик протяжно, шумно зевнул. Тепло очага и сытость в желудке навевали сон, однако эта сонливость показалась ему чрезмерной.

– Что это? – он еще раз зевнул. – Ты меня усыпил?

– Нет. Это побочное действие того потрясения, которое до сих пор поддерживало тебя на ногах.

Давьян уронил на стол отяжелевшую голову.

– Какого еще потрясения?

Если Малшаш и ответил, мальчик его не услышал. Он спал.

Вирр проломил стену тумана.

И рухнул на гладкие белые камни моста, упиваясь видом ночного неба и наслаждаясь прикосновением свежего воздуха. Даже рев воды под мостом звучал музыкой после трясинной тишины оставшегося позади проклятого города. Горели звезды, луны не было видно, и все равно Вирр решил, что в жизни не видел ничего прекраснее этих безоблачных небес.

Перевернувшись и сев, он увидел вываливающихся из-за толстого занавеса тумана Элрика с Дезией, и сразу за ними – Седэна и Териса. Из Дейланниса еще доносились вопли охотящейся твари, но теперь они удалялись.

Вдруг Вирр, похолодев, пересчитал взглядом собравшихся на мосту.

– Где Давьян с Нихимом? Терис, бледнея, оглянулся.

– Нихим споткнулся, – ответил он, вспоминая. – А что случилось с Давьяном, я не видел. Все как один уставились в туман, ожидая, что последние двое вот-вот вынырнут из него.

Не дождались.

Вдалеке снова завизжал охотник, и в этот раз крик был иным, настойчивей и уверенней. От него у Вирра по спине пробежали мурашки.

Он, еще не отдышавшись, поднялся на ноги.

– Придется вернуться.

Мальчик, пошатываясь, шагнул к белой туманной завесе.

Терис вцепился ему в плечо и остановил, заглянув в глаза.

– Не дури.

Вирр рванулся, хотя понимал: Терис прав. Из тела вытекли последние остатки сил, и мальчик осел наземь, не сводя глаз с города.

– Они, наверно, заблудились. – Он слышал отчаяние в собственном голосе. – Спрячутся. Но ты мог бы их найти.

– Вирр, – мягко заговорил старший, – я больше не чувствую Давьяна. Связь с его оковой оборвалась.

Мгновение Вирр тупо смотрел на Териса. Его затошнило, он упрямо замотал головой.

– И что это значит?

Терис понурился, и все отвели взгляды, осознав, что значат слова одаренного.

– Они погибли, Вирр, – глухим голосом выговорил Терис. – Другого объяснения нет.

И он медленно зашагал по мосту в сторону Андарры.

Вирр, Седэн и остальные медлили, уставившись в туман, вслушиваясь в визгливые, отрывистые вопли охотника. Теперь в них звучало торжество.

* * *

Вирр устроился на валуне на самом краю пропасти. Окунулся в грохот Лантарка и тупо уставился на клубящийся туман.

Почти все давно уснули; сказались пережитые ночью испытания. Усталость должна была одолеть и его. Услышав хруст гальки за спиной, мальчик не стал оглядываться.

– Я хотел бы побыть один, – негромко проговорил он.

Элрик, не отвечая, сел на камень рядом. Несколько минут они молчали, глядя в туман; вставала луна, и пелена над ущельем засветилась призрачным серебром. Вирр подумывал, не попросить ли Элрика уйти, но предпочел промолчать. Как ни хотелось ему врезать по чему попало, мальчик был рад компании.

– Ты не виноват, – заговорил вдруг Элрик. Вирр отозвался не сразу: эти слова почему-то распалили в нем холодную ярость.

– С чего ты взял, будто я виню себя? – процедил он.

Элрик не обратил внимания на его тон.

– Вижу. Ты сидишь здесь, перебираешь каждую минуту прошедшего дня и гадаешь, не мог ли поступить иначе и спасти друга. Ты винишь себя за единственную минуту, единственную ошибку. За случайность. – Он обратил к Вирру серьезное лицо. – Скажи, что я не прав, и я замолчу.

Вирр открыл рот, чтобы это самое и сказать, но не издал ни звука. Элрик был прав. Он действительно прокручивал в голове события дня и гадал, что мог изменить. Проклинал себя за то, что поднял шум, что в панике потянулся к сути…

Тяжело вздохнув, мальчик задумался над тоном Элрика.

– Ты говоришь так, будто это чувство тебе знакомо, – через силу заметил он.

Элрик безрадостно усмехнулся.

– В какой-то мере.

Вирр нахмурился.

– Что случилось?

Он не ожидал услышать в голосе молодого бойца боль. Сколько они были знакомы, тот выглядел обычным бахвалом и задирой.

Элрик смотрел в пропасть.

– Знаешь, как мы с Дезией попали ко двору?

– Без подробностей, – покачал головой Вирр. – Дезия сказала только, что король Андрас забрал вас после смерти отца.

Элрик кивнул.

– Мы жили с отцом, – тихо, вспоминая, заговорил он. – Тот был вассалом Геррена Тел’Ан: благородного происхождения, но без своего надела. Все Тел’Аны смотрели на него сверху вниз, но отец терпел ради крыши над головой и пропитания для нас.

Раз я играл с Лейном Тел’Ан. Обычно мы упражнялись с учебными мечами, но в тот день вскрыли оружейную и нашли себе настоящие. В четырнадцать лет учитель фехтования представлялся нам старым дурнем, не понимающим, что мы уже переросли игрушки.

Вирр подался к рассказчику. Он помнил Лейна – тощего мальчугана, золотоволосого, с застенчивой улыбкой. Тот был лучшим из Тел’Анов. Одним из немногих сверстников, к которым Вирр не питал отвращения, хотя разговаривали они нечасто.

Элрик продолжал.

– Поначалу мы осторожничали, но едва привыкли к тяжести клинков, стали замахиваться в полную силу и рубиться на скорости, как в настоящем бою.