Ольга была названа своим народом вещей. Однажды старцы, не те, что в сей час стояли пред нею, а нынешние мужи зрелые, скажут через тридцать с лишним лет: «Если бы плох был закон греческий, то не приняла бы его бабка твоя Ольга, а была она мудрейшая из всех людей». Так говорили россияне великому князю Владимиру накануне крещения Руси.

А пока, забыв об отдыхе, Ольга уже думала о том, как и с чего начать державные дела. Княгиня больше не настаивала на том, чтобы Святослав взял в свои руки все бразды правления державой. Она сама решила постоять еще у кормила государственной власти. Великая Русь еще нуждалась в новых уставах и уроках. Впрочем, загадывать Ольга не стала. Доверилась естественному ходу жизни. И не ошиблась.

Князь Святослав еще в степи был озадачен предложением матушки встать во главе державы. И как только у него выдался свободный час, он пришел к ней и спросил:

— Матушка, я смущен тем, что услышал от тебя в степи. Перескажи, может, не так понял.

Ольга задумалась. Вроде бы уже решила стоять у кормила державы. Однако же сочла нужным посмотреть на сына поближе, узнать, чем он жил последнее время. Потому сказала:

— Перескажу. Поведу разговор начистоту. Готов ли ты, сын мой, взять бразды государевы в свои руки, чувствуешь ли ты силу управлять державой? А я бы отошла от дел.

Святослав был вдумчивым юношей и ответил не сразу но, как перед вступлением в битву, взвесил свои силы. И понял, что еще молод единолично взять кормило великой державы, что не обнимает умом и сердцем беспредельные просторы Руси, не поймет населяющие ее народы, коими должен управлять с высоты великокняжеского трона. Но главное, что удерживало его от единовластия, это личные желания. Он хотел пока оставаться только князем — вождем дружины. Он думал силой оружия расширить пределы Руси и потеснить кочевые племена на их извечные земли за Итиль, за Хвалынское море. Он смотрел по вечерам туда, где садилось солнце, и ему хотелось лететь к нему и достичь берегов Дуная, где раскинулись неоглядные просторы славянской земли. И он понял, что ежели встанет на великокняжеский трон, то окажется птицей со связанными крыльями. А как он мечтал покорить все области по Дунаю, все восемьдесят славянских городов! И о том сказал:

— Не обессудь, матушка, но ежели есть в тебе силы постоять еще у кормила, прошу, постой. Твои уставы и уроки принесли в державу добрую жизнь. А я боюсь, мне то богатство не сохранить. Ты подняла Русь выше всех держав во внутреннем устройстве. Зачем же мне, несмышленому, урон твоим делам наносить?

— Но когда‑то надо отважиться. Ноне самое время, пока я жива, — испытывала Ольга сына.

— Нет, матушка, не кличь на себя худа. Живи долго во славу. А придег час, и я встану у кормила, твоей мудростью питаемый. Пока же позволь мне с дружиной рубежи державы защищать да земли ее приумножать.

Доводы сына показались Ольге по — взрослому убедительными и сильными. Она с легким сердцем благословила его на ратные дела. Сама же решила блюсти свои уставы, писать новые, пока не затуманится разум. «Господи, да сколько же дел впереди державных. Еще не везде погосты и становища устроены, еще ловы по многим землям не обозначены. И тиуны кой — где мздоимничать начали, менять надо. И в порубежные державы послов пора отправлять. Пусть знают, что великая княгиня Руси отныне христианка. К тому же крестная дщерь императора Константина Багрянородного. Сие важно потому, что германский император Оттон тщится вывести свою державу вперед пред Византией. Русь же оттеснить в хвосты». Мысли взбудоражили Ольгу. Дабы успокоить себя, ей нужно было что‑то делать немедленно.

— Ладно, сын мой, сколько даст Бог, постою у кормила. А там не взыщи. Пока же поднимай щит Олеговой славы, живи походами.

— Земной поклон тебе, матушка, — И Святослав низко поклонился, — Теперь же позволь удалиться, воеводы ждут.

— Подожди чуть, сын мой, главного я не сказала, как родительница твоя. Присмотрела я тебе невесту, не простую, а знатную. Княжну народа вольного и могучего.

— Матушка, да зачем она мне, невеста‑то?! — воскликнул, как несмышленыш, Святослав. — В седло она со мной не поднимется, в походы не пойдет, дабы на снегу спать. В теремах сидеть будет, меня на поводу держать. А я в тех теремах раз в год бываю, дабы тебя почтить да себя показать.

— Вот зачастил, непутевый! Ты же великий князь, а не какой‑то боярский сын. Тебе о наследнике престола надо думать.

— Но всему свой час, матушка.

— Верно. Так ведь и тебя не сегодня женят. Достигнешь возраста и… Да и Предславе нужно девичества достичь. Ей пока тринадцать лет.

— Так бы и сказала, матушка. Там еще много воды в Днепре угечет.

— Так и сказала. Теперь же иди к воеводам. Да пришли ко мне Добрыню.

— Здравия тебе, матушка. — Князь поклонился и ушел.

Добрыня куда‑то запропастился, сказывали, в кузню, что на Почайне стояла, умчал. Но Ольга о нем помнила. И че рез два дня отправила его в Берестово. Он был за старшего над двумя десятками горожан. С ним же Микула и Акун ушли. И было велено Добрыне найти белого камня на стены храма и серого на опоры и подвалы. Уехал в Берестово и каменных дел мастер Ираклий, крепкий сорокалетний грек, способный построить храм. И Добрыне было наказано во всем исполнять волю мастера Ираклия. Он же еще в Киеве проявил заботу о будущем храме, узнал у бывалых людей, где можно добыть известковый камень. Еще попросил княгиню Ольгу распорядиться к лету приготовить десять тысяч куриных яиц. Ковалям велел ковать железные полосы, квадраты, хомуты, скобы — все по рисункам, кои вручил им. Да мешкать не велел.

Не успела княгиня Ольга проводить Ираклия и Добрыню в Берестово, как пришел отец Григорий выразить просьбу горожан. Просили они великую княгиню разрешить им построить каменный храм. Речь о новом храме шла в трапезной, в присутствии многих вельмож, кои побывали в Царьграде. Услышав сие, они не поскупились и сделали большие вклады на возведение храма.

Зимние дни в том году летели быстро, словно корова их слизывала. А по первой весенней воде под Киев пришли суда под греческими флагами. Явились послы, коих обещал прислать Константин Багрянородный. Весть о прибытии послов принес княгине Ольге посольский чиновник Гудвин.

— Матушка княгиня, что передать послам царьградским, когда их примут? — спросил он.

Обида на Багрянородного у Ольги еще не выветрилась. Цепко ее Держала память великой княгини. Да чтобы избавиться от нее навсегда, Ольга решила все‑таки досадить послам василевса.

— То и передай греческим людям. Я дам императору все, что обещала. Только пусть прежде послы его постоят у меня на Почайне столько, сколько я стояла у него в гавани Суд.

Княгиня Ольга сдержала свое слово. Через две недели она приняла послов и было им сказано, что дары, кои обещала, и дружина в две тысячи воинов уйдут в Царьград летней порою. Пока же Ольга озаботила себя иным важным делом, снаряжала послов в Германскую империю, к высокомерному императору Оттону Первому. Когда семь послов во главе с Гудвином предстали перед княгиней Ольгой, она наказала им: