Боливар и Марискала одинаково увлекались политикой. Они могли часами говорить на политические темы. И все же Марискала не принадлежала к тому женскому типу, который так любил Боливар. Их связь длилась недолго, даже короче, чем обычно бывало у Боливара. Она так рассердилась, когда Боливар порвал с ней, что поведала о подробностях их отношений своему мужу. Тот, как и многие аристократы Лимы, стал одним из самых ярых и могущественных врагов Боливара.

Освободителю пяти стран вдруг представился шанс еще больше увеличить свою славу. Это напоминало историю об искушении Христа. Боливара позвали еще выше в горы. У его ног лежала гораздо большая территория, чем прежде. Он знал, что в Бразилии в это время правил независимый император дон Педру I. Бразилия, воспользовавшись анархией, царившей в Аргентине, оккупировала восточное побережье Рио-де-Ла-Плата. Теперь это территория современного Уругвая. Бразилия была готова захватить Верхнюю Аргентину, где протекали две большие реки — Парана и Парагвай. Они впадали в дельту Ла-Платы.

Правительство Буэнос-Айреса направило к Освободителю свою миссию. Она просила Боливара о помощи в оказании сопротивления притязаниям Бразилии. Бразилия была монархической страной. Она мешала демократическим реформам Боливара. Он был уже у цели, свершение его заветной мечты — аннексия Аргентины — казалось делом ближайшего будущего. Еще важнее, что континент находился на грани войны между бывшей португальской колонией Бразилией и остальной испаноговорящей Америкой. Боливар написал Сантандеру, прося разрешения на ввод его войск в Аргентину: «Цезарь в Галлии угрожал Риму. Я в Верхнем Перу угрожаю всем заговорщикам Америки. Только так я могу спасти ее республики. Если я сдам свои позиции на юге, завоевание Перу потеряет смысл. Император Бразилии отберет себе Ла-Плату и Верхнее Перу». Сантандер, должно быть, подумал, что Боливар сошел с ума.

Испания была побеждена. Теперь Боливару противостоял другой враг — Бразилия с ее имперскими претензиями. Однако даже на вершине славы Боливару хватило мудрости придерживаться позиции нейтрального союза с Британией. Как он и предполагал, англичане поддерживали бразильский экспансионизм.

В феврале Сукре обнародовал свое заявление о независимости Верхнего Перу. Боливар был раздражен. Однако уже в мае он вынужден был признать независимость этого государства. 19 августа 1825 года на пустынном берегу озера Титикака Боливар встретился со своим талантливым протеже. Верхом они вместе отправились в город Ла-Пас, расположенный в живописном каньоне между высоким горным плато и заснеженными вершинами горного хребта. Конгресс Верхнего Перу принял решение назвать новое независимое государство Боливией — в честь Освободителя Южной Америки. В Ла-Пасе Боливар дал на это согласие. Тем самым Сукре нашел хитрый способ склонить Освободителя снисходительно отнестись к нарушению закона. Боливар выслушал его похвалы, но руководство Боливией принять отказался, возложив его на Сукре.

Проведя месяц в Ла-Пасе, Боливар вновь отправился в Потоси — второй после легендарного Эль-Дорадо город Испанской Америки. Серебро, добываемое в Потоси, обеспечивало богатство Испании. Это богатство и стало в конце концов причиной упадка Испанской империи. В Потоси Боливара ожидал еще один торжественный прием. Индейцы танцевали вокруг него. Их дети спускались с гигантской триумфальной арки в облаках дыма и осыпали Боливара цветами. Взрывались фейерверки. В Потоси Боливар произнес одну из самых знаменитых речей:

Примечательно, что именно в этот момент Боливар подчеркнул, что он освободитель и революционер, а только потом диктатор всего континента, но уж совсем не император. Стоит ли сомневаться, что в то время он считал себя единственным гарантом свободы на Южноамериканском континенте. «Мне было уготовано судьбой снять с них цепи, и от этого выиграл почти весь мир», — писал Боливар. Освободитель лелеял идею о провозглашении его «Инкой» по примеру несчастного Тупака Амару, тогда он начнет войну с привилегиями по всему континенту.

Боливару часто ставят в вину, что он не совершил настоящий социальный и экономический переворот. На самом деле это как раз делает ему честь. Старая элита была все еще сильна. Цена социального переворота оказалась бы настолько высокой, что могла привести к краху. Боливару удалось уберечь свой народ от этого.

Он спустился вниз с горы Потоси и объявил, что повсюду будут торжествовать идеалы свободы и законы конституционного правления. Боливар с давних пор стремился преодолеть в себе природные недостатки, но порой худшие черты его натуры брали верх. Борьба за свободу, тяготы жизни воспитали в нем выдержку и рассудительность. Потоси стал определяющим моментом в его работе над собой.

Боливару исполнилось всего сорок два года. Он мечтал добиться еще большей славы и большей политической свободы. Новые задачи и новые земли манили его. Перед его мысленным взором лежала огромная территория Аргентины. В Потоси он принял генерала Альвеара, аргентинского лидера, искавшего у Боливара поддержки для борьбы с Бразилией. Альвеар сказал ему, что война между Бразилией и Аргентиной неизбежна. Мало того — бразильские войска уже движутся к провинции Боливия. Загнанный в угол, Боливар был вынужден объявить войну. Он вновь обратился к Сантандеру, буквально умоляя его отдать приказ о выступлении войск на помощь аргентинцам. Однако по законам Колумбии ее войска не могли быть использованы для этой цели. Тогда Боливар заявил, что пойдет во главе перуанских войск. Педантичный Сантандер ответил Боливару, что как президент Колумбии он должен испросить разрешения на использование армии у конгресса.

Боливар сделал вид, что не заметил заявления Сантандера. В хорошем настроении он готовился выступить на Ла-Плату, аргентинский город на южном берегу эстуария Плата. «Он больше не походил на воина. Боливар был сама любезность. Даже в его манере одеваться произошли перемены. Он сменил военные ботинки на красивые туфли и сбрил усы» — так описал его один из современников. Боливар вновь шел навстречу неизвестности.

Перед отъездом он написал Мануэлите и предложил ей следовать за ним. Ее ответ был противоречивым: «Я сейчас прекрасно себя чувствую, хотя и больна. Долгая разлука убивает любовь. Разлука способна подогреть только сильную страсть. Наша любовь погибла в разлуке, но свою страсть к тебе я сохранила. Мое благосостояние также в полном порядке. Так будет до тех пор, пока Мануэла жива. Я покину город 1 декабря. Я еду, потому что ты зовешь меня. Но пожалуйста, не заставляй меня потом возвращаться в Кито. Я предпочту умереть, чем вернуться туда с позором».

Своему мужу, доктору Торну, Мануэлита написала жестокое письмо: