– Послушай, но это действит…

– Тихо! – прервала спор Инга. – Слышите?!

Руслан замолчал. На улице что-то происходило, они слышали низкий гул, который нарастал октава за октавой, и этот гул приближался. Руслан выглянул в окно и побледнел. Все окружающее пространство, куда мог добраться его взгляд, шевелилось, словно живое. Псы выстроились в колонны, как послушные солдаты, хмурые и безмолвные, в ожидании некой команды. Под их лапами кишмя кишели переплетенные клубки змей. По воздуху, рассекая крыльями ночь, шныряли летучие мыши, издавая душераздирающий писк. Все деревья были усижены ими, так, что даже не было видно листвы, а ветки прогнулись под весом тварей. Неожиданно животные и пресмыкающиеся затихли, будто прислушиваясь к чему-то.

– Все, нам крышка, – сказал Руслан, обернувшись. – Клепа оставил нам какое-нибудь оружие?

– Сумка там, – произнесла Инга, показав куда-то в сторону.

В сумке нашлась лишь одна граната и запасная обойма от «ПМ». Руслан зарядил ею свой пистолет, поймав себя на мысли, что на улице вдруг стало непривычно тихо.

– Мы не долвны их бояться, – сказала Кристина, морщась. Создавалось впечатление, что ребенок испытывал сильные боли. – Они… они сами нас боятся. Они не хотят идти к нам. Но их заставляют.

– Давайте закроем окно чем-нибудь, – предложил Руслан. Вместе с Ингой они подтащили старый шкаф, окно в другой комнате, где находился стол с мертвой девочкой, закрыли столом.

Внезапно в комнате стало светло как днем. Руслан с удивлением смотрел на керосиновые лампы, в которых весело плясали язычки пламени.

– Откуда они взялись?

– Посмотри лучше на это, – сказала Инга, указывая куда-то вниз. Это были ведра, два ведра, наполненные водой. Было видно, что принесли их недавно, даже на полу остались небольшие лужицы, так всегда бывает, когда расплескиваешь воду, резко ставя доверху наполненное ведро.

– Не удивлюсь, что вода разбавлена кровью, – глухо сказала Инга.

– Но как? – закричал Руслан. Зловещая тишина за окном становилась невыносимой.

– Не знаю, но Ей удается вернуть прежнюю обстановку. Потрогай печь, она теплая. Посмотри на стены и вообще вокруг себя.

Руслан с Женей закрутили головами. Куклы. Куклы были везде, прибитые гвоздями к стенкам, к потолку, на столе, под столом, на полу.

За окном раздался мелодичный звон колокольчика и сразу вслед за этим – раздирающая уши какофония из рычания сотен глоток, шипения и пронзительного писка. Огромная армия из разъяренных собак, змей и летучих мышей перешла в наступление.

* * *

Клепа понимал, что счет пошел на тысячные доли секунды, ему было хорошо известно, что человек может очень быстро задохнуться от дыма, чего уж тут говорить о ребенке! Теряя рассудок, он выстрелил еще два раза, но все было бесполезно. Мужчина задрал вверх голову и дико завыл в бессильной ярости.

– Ди-и-ма… – прошелестело где-то в зарослях. Он поднял голову, оглушенный этим голосом. Потому что это была… Рита.

– Ритка?! – прохрипел он. – Ты жива?

– Да, – сказала она, выходя из кустов. Она была в ночной рубашке и босиком, ее некогда прекрасная грудь разворочена, из горла тоже был вырван огромный кусок, – но ты должен спасти нашего Мишеньку.

Она подняла руку, и обезумевший Клепа увидел, как на указательном пальце его любовницы покачиваются ключи от замка зажигания.

– Я отдам тебе ключи, а ты поможешь мне, – нараспев продолжала Рита.

– Да!!! ДА, Я СОГЛАСЕН!!! – срывая глотку, вопил Клепа, и Рита кинула ему ключи. Клепа опрометью метнулся к задним дверям. Железо уже накалилось от адской температуры в салоне, и краска снаружи пошла пузырями. Не помня себя от ужаса, он открыл дверь, и его обдало нестерпимым жаром, в нос сразу ворвался резкий запах бензина. Саша безумно хохотал, раскачиваясь из стороны в сторону, волосы на его голове трещали от огня. Снежана была на полу, ее платье горело, но девочка даже не пыталась сбить пламя, она лишь жалобно всхлипывала, закрывая голову руками. Клепа схватил ее в охапку и отнес от машины на безопасное расстояние, после чего начал тушить тлеющее платье. Она беспрестанно кашляла, но Клепа с облегчением вздохнул – видимых ожогов на ней не было, очевидно, этот ублюдок поливал бензином только салон автомобиля.

Из джипа, шатаясь, вышел Саша, прибивая пламя на джинсах. Он беспрестанно кашлял, от него шел дым, но черное лицо светилось торжеством, белки глаз вылезли наружу, и сейчас он походил на вылезшего из преисподней мертвеца. В руках он держал пустую канистру, которую швырнул в отца, но промахнулся.

Клепа, укрыв дочь курткой, навалился на сына. Первый удар свалил парня, он стукнулся об капот, но Клепа схватил его за шиворот и бросил на землю, после чего стал бить его рукояткой пистолета. Он бил, плача и ругаясь одновременно, превращая лицо сына в фарш, а тот только гнусно смеялся, плюясь кровью. Вскоре он потерял сознание, и Клепа остановился. С рукоятки «ПМ» капала кровь, и даже в темноте он видел, что теперь ни одна девушка не посмотрит на его сына без содрогания.

«Не посмотрит», – угрюмо подумал Клепа, приставив ствол к виску бесчувственного Саши. Он еще дышал, тихо и прерывисто. «Сейчас я все закончу».

– Дима-а… – услышал он знакомый голос и поднял голову. Рита выжидательно смотрела на него. – Ты обещал.

– Как тебе удалось выжить? – кашляя, спросил Клепа. Рита грустно покачала головой. Она скрестила руки на груди, контуры ее тела стали размываться и бледнеть.

– Я покажу дорогу. Торопись, – услышал он, прежде чем призрак погибшей любовницы исчез, но Клепа еще несколько минут смотрел на то место, где она стояла. Потом подошел к Снежане и поднял дочь.

– Моя любимая малышка, – прошептал он, прижимая ее к себе. От девочки пахло гарью. – Прости, но мы действительно должны вернуться. И закончить то, что начали.

– Ладно, папочка, – прошептала Снежана, крепче прижимаясь к отцу. Клепа поковылял к тропе, перешагнув через неподвижное тело сына.

«Ритка. О боже, она жива. И Мишка, мой сын, он тоже жив!» – крутилась в его голове мысль, и это придавало изможденному Клепе сил.

* * *

Никто спустился в знакомый овраг, обошел его с южной стороны и поднялся на небольшой пригорок. Тот самый пригорок. И хотя глаза не видели, Она направляла его. А он специально старался идти быстро, напролом, с мазохистским удовольствием чувствуя, как ветки хлещут по лицу, а корни больно цепляют ступни. Ей жаль его? Как бы не так! Он нужен этой твари только лишь для последнего дела.

Внезапно он остановился и сел в траву.

Голову немедленно сдавило, из ноздрей показалась свежая кровь, но старик не поднимался. Он даже улыбнулся. Ведь эта боль даже приятна.

«Ты испытываешь мое терпение?» – едва скрывая раздражение, поинтересовался детский голос.