Тем не менее до самого конца своего существования им-церия Габсбургов оставалась аграрно-индустриальной. В конце 90-х гг. XIX в. в сельском хозяйстве здесь было занято 70% трудоспособного населения (в соседней Германии — лишь 35%). «Вторая промышленная революция», развернувшаяся в США, Германии, Франции, Великобритании, затронула Австро-Венгрию лишь отчасти. Богемия, несмотря на довольно высокий уровень индустриализации, так и не стала «австрийским Руром». Новейшие отрасли промышленности— химическая, позднее электротехническая, автомобилестроение и т. п. — в габсбургском государстве находились в зачаточном состоянии. К тому же Австро-Венгрии не хватало собственных капиталов, ее экономика в значительной степени зависела от иностранных инвестиций. К 1913 г. 60% этих инвестиций были немецкими, что отводило дунайской монархии роль младшего, более слабого партнера в лоббировавшемся правящими кругами Германии проекте Mitteleuropa — единого экономического пространства Центральной Европы.

В начале XX в. Австро-Венгрия занимала третье место в Европе по добыче угля и пятое — по производству чугуна и текстиля, однако в целом на ее долю приходилось лишь 6% европейского промышленного производства. Недостаточное развитие промышленности и сильные региональные различия аукнулись монархии в ее последние годы, когда затяжная война легла на австро-венгерскую экономику непосильным бременем.

* * *

Как же жилось обитателям Kakanien в конце XIX столетия? Австро-Венгрия, несмотря на в целом положительные тенденции экономического развития, не могла претендовать на звание богатой страны. Нет, богатства у отдельных подданных Франца Иосифа I было хоть отбавляй, но вот распределение денежных средств и собственности как в социальном, так И в географическом смысле оставалось весьма неравномерным.

В высших слоях австрийского и (в несколько меньшей степени) венгерского общества, как и в других странах Европы, происходило постепенное слияние аристократии с крупной буржуазией. Формировались «верхние десять тысяч», узкий слой земельных магнатов, промышленников, банкиров, в котором отпрыски древних фамилий — Шварценберги, Лихтенштейны, Ауэрсперги, Эстерхази и прочие — соседствовали с теми, кого еще несколько десятков лет назад их предки не пустили бы на порог — богачами незнатного происхождения, нуворишами вроде строительного магната Альфреда Драшера или банкира и директора Северной железной дороги Йонаса Кёнигсвартера. Это соседство аристократии крови с аристократией денег вскоре нашло буквальное, географическое выражение. Представители обеих групп начали строить шикарные особняки на Рингштрассе в Вене, этой улице-витрине, пышной и ослепительной, призванной придать величественный и притом современный вид столице монархии и блеск царствованию ее императора. Реконструкция центральных кварталов Вены послужила образцом для других городов Австро-Венгрии. Повсюду — в Будапеште (обе его части, Буда и Пешт, официально стали единым городом только в 1872 г.), Праге, Загребе, Триесте, Львове, Кракове — развернулось строительство, которое сильно изменило облик этих городов и придало им общие черты, и сегодня служащие зримым напоминанием о былом единстве Центральной Европы в рамках дунайской монархии.

Перестройка центра Вены была начата еще в 50-е гг. — после того, как Франц Иосиф, ознакомившись с долго разрабатывавшимися проектами, подписал соответствующий указ. Древние бастионы, отделявшие старый центр города от остальных районов, снесли, а на их месте прорубили широкий проспект в виде кольца — будущую Рингштрассе. Она начала быстро застраиваться особняками элиты. Возводились и общественные здания, придавшие центру Вены его нынешний вид — городская ратуша, парламент,новый оперный театр... Обширное строительство 60-х — 80-х гг. XIX в. превратило Вену из города, несшего на себе печать предыдущих эпох — барокко и даже средневековья, в имперскую и одновременно очень буржуазную по духу столицу. Вкусы нового времени зачастую граничили с безвкусицей. Синонимом богатства и величия считались изобилие, разнообразие и пышность, отсюда необычайная стилистическая эклектика центральных районов Вены, обновленных при Франце Иосифе. Здесь есть все — псевдоготика и ренессанс, классицизм и подражание позднему барокко... «Ваше величество, сейчас в Вене много строят. Но эта мешанина стилей мне лично совсем не нравится, — как-то пожаловался императору художник Фридрих фон Амерлинг. — Она напоминает ресторанное меню в камне!» — «Я в это не вмешиваюсь, — кротко ответил Франц Иосиф. — В таких вещах художники разбираются лучше». Подход, очень характерный для рано постаревшего монарха: сознавая, что не поспевает за новой эпохой, не понимает ее дух, он все чаще предоставлял события их естественному ходу.

Впрочем, как раз принцип laissez faire, государственного невмешательства в экономическую и социальную жизнь, вполне соответствовал духу эпохи. Австро-Венгрия 60-х — 80-х гг. XIX столетия была классическим либеральным государством, с характерным для него культом успеха, материального благополучия и процветания и привычкой не замечать бед и страданий тех, кто оказался недостаточно сильным и зубастым для того, чтобы выжить в специфических условиях раннего капитализма. По мере того как развивались промышленность и транспорт, нищали деревни и целые провинции, тысячи жителей которых отправлялись на заработки в города. Кому-то удавалось «выбиться в люди», но большинство ожидало существование в условиях, подобных тем, о которых в 1888 г. писала социал-демократическая газета «Глайхайт» («Равенство»): «Деревянные лавки, покрытые старой соломой, на которых тесно рядами лежат люди... В одном из таких помещений, Где спят 50 человек, в углу примостилась супружеская пара. Две недели назад женщина заболела — и лежит здесь, среди Полуголых, грязных мужчин, дыша смрадным воздухом». Так выглядело общежитие рабочих одной из крупнейших в Вене фабрик по производству кирпича. Подобных заведений в австрийской столице были десятки.

Большинству обитателей таких трущоб медицинская помощь была, естественно, не по карману. В бедняцких кварталах,

не оснащенных водопроводом и канализацией, то и дело вспыхивали эпидемии. Одна из них, холерная, посетила Вену в 1873 г., совпав по времени с биржевым крахом. Продолжительность жизни понемногу росла, но все же еще в 1900 г. в Богемии, одной из самых развитых областей монархии, женщины жили в среднем лишь 49, а мужчины — 47,5.лет. До поры до времени основным средством помощи бедным, больным и неимущим оставалась благотворительность. Ею активно занимались многие представители богатых семей, в том числе дочери Франца Иосифа — Гизела и Мария Валерия. Однако средства, собранные на благотворительных вечерах, балах и распродажах, при всей солидности этих сумм, были лишь ложкой меда в бочке дегтя, которую напоминала повседневная жизнь сотен тысяч подданных австрийского императора и венгерского короля.

Положение несколько изменилось в последние 15—20 лет XIX в., когда государство стало проводить целенаправленную социальную политику. Рабочий день был в 1885 г. официально ограничен 11 часами (позднее, в 1901 г., его сократили до 9 часов), детский труд запрещен, введен обязательный выходной по воскресеньям, появилось страхование рабочих, получивших производственные травмы, возникли зачатки пенсионной системы, возводились больницы и приюты для бедняков. Многие предприниматели стали строить для своих работников приличное жилье. Например, рабочие одной из бумажных фабрик под Прагой жили в небольших, но вполне пристойных двухэтажных домах, каждый из которых был рассчитан на четыре семьи, которым полагался даже маленький садик.