– Они же были прямо здесь! – С ним вот-вот случится приступ паники.

– Подожди, а это что такое? – говорю я, вытаскивая что-то из-под спины.

– Спасибо, спасибо, спасибо, – шепчет он.

– Давай быстрее.

– Нет, не говори так, поверь, я и так держусь на волоске.

– Пожалуйста? – шепчу я.

– Зори, ты меня убьешь.

Каждый раз, когда он произносит своим хриплым голосом мое имя, я сама думаю, что умру. Меня переполняет наслаждение, я замираю на пороге чего-то великого, я совсем, совсем не хочу, чтобы он останавливался. И вот… это происходит. Происходит в действительности. Все хорошо. Порой неловко, иногда комично, потому что человеческие тела, блин, полны тайн. Это больше, чем я ожидала, даже больше, чем надеялась.

Это весь он, это вся я, но в первую очередь – это мы. Мы, мы и еще раз мы.

24

– Я же говорил тебе, что разгадаю эту тайну, – произносит Леннон, когда мы сплетаемся в объятиях и на какое-то время замираем, прислушиваясь к стихающему снаружи дождю, – причем дважды.

Я улыбаюсь, прильнув к его груди, и говорю:

– Кто бы сомневался. В конце концов, ты же обалденная Нэнси Дрю.

– Тогда ты – офигительный Шерлок Холмс.

– Если мы когда-нибудь откроем собственное детективное агентство, я хочу, чтобы на двери были написаны оба наших имени, вот так.

– Моим родителям надо было назвать их магазин «Детективное агентство».

Он делает вид, что пытается укусить меня за шею, я хихикаю и повизгиваю. А Леннон лишь крепче прижимает меня к себе. Как по мне, так здорово, потому что я сама не могу заставить себя его не касаться. Трогаю щетину на его подбородке. Густые брови. Бугристые мышцы над бедрами. Я еще никогда не оказывалась от него в такой близости, а ведь в нем так много всего, что просто умоляет меня заняться исследованием.

Но когда у меня урчит в животе, до нас двоих тут же доходит, что уже очень поздно. Хотя насколько поздно, нам доподлинно не известно, потому как телефоны наши сдохли, а мудреный компас Леннона – наш единственный индикатор времени – теперь валяется в кармане его джинсов в грязи у палатки. Но к этому моменту мы уже довольно долго занимаемся нашими детективными расследованиями, и теперь мне нужно кое-что из того, что лежит в другой палатке. Например, еда. Влажные салфетки. Сухая одежда. Ну хорошо, с этим я особо не тороплюсь, но когда Леннон добровольно вызывается проползти под навесом в палатку поменьше, добавляю последний пункт к списку необходимого, и он мужественно выбирается из спального мешка.

Вторая палатка расположена всего в паре футов от первой, и хотя это конечно же глупо, мне ненавистна мысль отпускать его так далеко. Когда я отвязываю сетку от комаров, чтобы открыть дверь, мое внимание без остатка поглощает вид его нагой фигуры, переползающей в соседнюю палатку.

– Любопытное зрелище, – говорю я ему от открытой двери.

– Это я специально, чтобы тебе понравиться, – отзывается он.

Ему приходится сделать две ходки, а в перерыве между ними еще на пару минут вынырнуть наружу под дождь. Голый Леннон в лесу. Классный момент сделать фотку. Но по возвращении он держит в руках бутылку воды, которую, весь дрожа, протягивает мне в дверь нашей палатки. Потом опять ныряет в другую. На этот раз вылезает из нее в семейных трусах и протягивает мне футболку. А потом – аллилуйя! – совершает набег на запасы нашего провианта.

Мы ложимся на живот, высунув под навес головы, и устанавливаем походную горелку с одной конфоркой. Плитка представляет собой небольшую бутылку с горючим и четырьмя зубцами, которые наверху раскрываются, чтобы на них можно было поставить кастрюлю. Мы кипятим воду для горячего шоколада, хранящегося в двух коричневых коробках армейского сухого пайка, который прихватил с собой Леннон. В каждом из них есть целая куча других продуктов: вафельные батончики, печенье, сухофрукты и моя святая святых – пакетик арахисового масла.

– Я подумал, тебе понравится, – с улыбкой говорит Леннон, когда мы оглядываем содержимое пайков.

В них присутствуют ложки, салфетки, спички, даже крохотная бутылочка приправы табаско и сладости. Основное блюдо разогревается в специальном беспламенном пакете, в который надо налить немного воды, чтобы активировать нагревательный элемент. На вкус хуже морожено-сушеных блюд для туристов-гурманов, которые так любит Рейган, но я страшно проголодалась, и печенье с арахисовым маслом заменяет мне все остальное.

Когда ужин закончен и все убрано, Леннон открывает свой блокнот, достает карту, я ложусь на бок и смотрю, как он по новой вычисляет последний отрезок пути до Кондор Пик.

– Шесть часов ходу, – говорит он, – может, семь, если делать долгие привалы.

– Думаю, неплохо.

– Конечно же неплохо.

– Ха! Я думала, нам придется топать дольше. – Мы оба смотрим на разложенную на блокноте карту. – Ты уверен, что хочешь отправиться со мной на звездную вечеринку?

– Почему бы и нет?

– Там будет полно людей, которых я не знаю, и несколько тех, с кем каждый месяц встречаюсь в клубе.

– Плюс Авани.

– Чтобы сделать достойные фотографии, мне понадобится ее телескоп. Устанавливать его очень долго, и ты можешь заскучать, просто стоя рядом, в то время как все остальные звездные ботаны будут пялиться в объектив на звезды, стараясь провести побольше времени в компании с Сандрой Фейбер.

– Понятия не имею, кто она такая, но, судя по тому, как дрожит твой голос, важная персона.

– Да нет, она всего-навсего открыла один астрономический закон, названный ее именем, и придумала способ определения расстояний между галактиками. Сущий пустяк.

– Впечатляет, – ухмыляется он.

– Так или иначе, я лишь говорю, что эта звездная вечеринка может тебе опротиветь.

– Не переживай, я не заскучаю. По той простой причине, что буду с тобой. К тому же меня живо занимает все, к чему проявляешь интерес ты.

– Правда?

– Метеорный дождь – это круто. Ты можешь сделать кучу классных фоток и пообщаться с галактиками, – говорит он. – А когда будешь готова уехать, мы сразу же вернемся в лоно цивилизации. И Авани в плане транспорта не единственный вариант.

– Да, там несколько раз в день ходит рейсовый автобус, – подтверждаю я, – это мне известно из результатов собственных поисков.

– У меня где-то здесь есть расписание общественного транспорта, курсирующего в районе заповедника, – отвечает он, копаясь в кипе бумажек, засунутых между страницами блокнота. – Прошлогоднее, но я не думаю, что в нем произошли радикальные изменения.

Когда он пытается его отыскать, мое внимание привлекает нечто весьма любопытное, я кладу пальцы на очередную страницу, чтобы он прекратил листать.