Ее первый муж Петр – сын принца Александра Петровича Ольденбургского и герцогини Евгении Максимилиановны Лехтенбергской. Это был очень симпатичный и мягкий человек, унаследовавший от своего отца, генерала, командира Гвардейского корпуса, лучшие качества, присущие отечественному офицерскому корпусу старой формации.

Но свою брачную ночь жених провел за игорным столом с приятелями-офицерами, к которым испытывал не только платонически-дружеские чувства. «За пятнадцать лет нашего брака принц Ольденбургский и я ни разу не состояли в супружеских отношениях!» – признавалась Ольга полвека спустя. Муж быстро проиграл миллион рублей своей супруги и оставил ее в покое. Она по-прежнему проводила время в прогулках с собаками, рисовала и играла на скрипке. Так было до апреля 1903 года, пока брат Михаил не взял ее на парад, где ей на глаза попался молодой гвардеец-кирасир. Тут младшую сестру государя охватила страстная любовь – и на всю жизнь. 22-летняя княгиня заставила своего брата представить ее избраннику, после чего у них возникло всепоглощающее взаимное чувство. Она, проявив истинно твердый характер, незамедлительно нашла своего вялого и безвольного принца в домашней библиотеке, объявила, что любит другого и хочет развода. Принц Петр, при всех своих специфических наклонностях ничуть не удивился, не запаниковал, а предложил ей семь лет на размышление. Вскоре принц назначил молодого капитана кирасиров Николая Куликовского своим личным адъютантом с повелением поселиться в его доме на Сергиевской улице в Санкт-Петербурге. Таким образом, молодые влюбленные могли жить под одной крышей, а принц старался не мешать их сердечным делам, взяв с них обещание держать всё в тайне. Это был поразительный menage a trois. Интересно, как он действовал на практике? В конце 1950-х годов восьмидесятилетняя и крайне набожная Ольга Александровна утверждала – между ней и Николаем, который был на год ее старше, ничего такого не было до самого 1916 года, когда они смогли обвенчаться. Зная силу характера и волю великой княгини, можем надеяться, что и в данном случае память ей не изменила.

Свою незаурядность Ольга Александровна проявила и на войне. Когда Куликовского отправили на фронт, она пришла к мужу и заявила, что отправляется на войну сестрой милосердия и что не вернется к нему. Так великая княгиня вместе с Ахтырским полком, шефом которого являлась, уехала на фронт. Многие из представительниц дома Романовых надели форму сестер милосердия, но лишь некоторые только для позирования для фотографов. Большинство проявили в этой роли активную деятельность, особенно сестра императора. Ее самоотверженная служба не прекращалась даже под обстрелом, что очень тревожило брата и мать. Княгиня Ольга была награждена Георгиевской медалью, которой не придала никакого значения, уверенная – ничего героического не совершала. Лишь настойчивые уговоры ее однополчан, что так награжден весь Ахтырский полк, заставили ее надеть медаль.

Всю жизнь она следовала девизу «Быть, а не казаться!», и в первые месяцы войны находилась в лазарете гусарского Ахтырского Е. И. В. великой княгини Ольги Александровны полка. Часть сражалась неподалеку от Ровно. Она работала рядовой медсестрой. С утра до вечера проводила в госпитале, ухаживала за ранеными, перевязывала их, писала письма неграмотным, читала письма ослепшим, не преминув подбодрить всех ласковым словом. Она не чуралась самой неблагодарной, грязной работы, и солдаты не верили, что эта обаятельная, стройная, молодая женщина – родная сестра императора.

Великая княгиня Ольга Александровна. Фотография 1910-х гг.

Госпиталь, где работала Ольга Александровна, по случаю отступления из Галиции был переведен в Киев. Отношение к императорской семье ухудшилось. Великая княгиня вспоминала: «Вскоре я заметила, что многие доктора и сестры избегают смотреть на меня. Среди солдат ослабла дисциплина, все принялись горячо обсуждать вопросы политики. Дальше – больше. Однажды мне едва не размозжили голову. Как-то вечером мы работали с одной сестрой в аптечном отделении. Не знаю, что заставило меня повернуть голову, но я вдруг увидела, что эта женщина со сверкающими глазами и с искаженным ртом, замахнулась на меня огромной банкой с вазелином. Я вскрикнула, она уронила банку и выбежала на улицу. Медсестру отправили в монастырь». Скорее всего, местом ее ссылки был Покровский монастырь. Спустя несколько дней к Ольге в киевский госпиталь приехал ее Куликовский, ее «Кукушкин», как она любила его называть. Когда его отпуск закончился, Ольга Александровна отправилась в Петроград улаживать свою личную жизнь. Она и не догадывалось, что это ее последнее посещение родного города. Всей прислуге дома на Сергеевской она уплатила годовое жалование, так как муж все деньги продолжал проигрывать в карты.

Княгиня Ольга вернулась в Киев, в котором близость фронта сказывалась на настроении населения. Малейшему событию, казалось, будничной жизни, придавали политический оттенок. Большую радость принесло Ольге Александровне сообщение от матери, что она продает свой Аничкин дворец и переезжает в Киев. Теперь, по приезду Марии Федоровны, дочь каждый день могла обедать у матери во дворце, радуясь этой незначительной передышке от изнурительной службы в госпитале. Сама Ольга Александровна писала Марии Николаевне, дочери Николая II: «Совсем времени нет выходить на воздух, вчера 8 часов перевязывала, а третьего дня 10 1/2 часов работали и только наскоро проглатывали свою еду в неурочные часы. Я люблю, когда много работы». Это подтверждает и ее мать в письме от 16.07.1916 царю из Киева: «Ольга так занята, что я ее даже мало вижу, у нее 400 раненых солдат и около 28 офицеров». Мария Федоровна в каждом послании сообщала о его сестре. Великая княгиня Александра Михайловича его служебные обязанности привели в Украину. Он жил в собственном поезде, стоявшем на путях недалеко от киевского вокзала. В вагоне имелась ванна, и сестра императора время от времени пользовалась ею. Нехватка топлива в Киеве привела к тому, что горячей воды не было даже в госпитале.

Николай ІІ тоже не упускал возможности приехать в Киев и навестить мать и сестру. Навсегда в памяти осталась их последняя встреча 28 октября 1916 года. Ольга Александровна, как и ее мать императрица, остро почувствовали разительные перемены к худшему, произошедшие с императором. Она, встретив его на вокзале, вспоминала: «Я была потрясена, увидав Ники таким бледным, исхудалым и измученным. Маму встревожила его необычайная молчаливость». Памятным оказался эпизод в госпитале: «У нас там лежал молодой раненый дезертир. Он был судим и приговорен к смертной казни. Его охраняли два часовых. Все мы жалели его: он казался совсем мальчиком. Врач доложил о нем Ники. Тот сразу же направился в угол палаты, где лежал дезертир. Я последовала за братом и увидела, что бедняжка окаменел от страха. Положив руку на плечо юноши, Ники очень спокойно спросил, почему тот дезертировал. Запинаясь, бедный мальчик рассказал, что,