Виктория положила конверт на стол и снова зашуршала бумагами, упрямо храня молчание.

— Виктория Энн, ты слышишь, что я сказала?

— Слышу, — отозвалась Виктория. Обращение «Виктория Энн» ее покоробило, поскольку мачеха так называла ее в детстве — да и то лишь когда сердилась.

— В таком случае будь любезна ответить на мой вопрос: известно Майлзу о посланиях Гилфорда?

Виктория отложила бумаги и отрицательно качнула головой.

— Нет, неизвестно. Но не будем больше об этом, ладно? Давай лучше работать — бумаг не счесть, а времени у нас осталось не так уж много.

— Пока ты не прочтешь мне письмо Гилфорда, о работе не может быть и речи!

Одарив Фиону сердитым взглядом, Виктория все же разорвала конверт и, быстро пробежав письмо глазами, передала его мачехе.

Фиона положила письмо перед собой и принялась читать, время от времени в сильнейшем волнении потирая рукой шею:

«Виктория!

Я должен поговорить с вами — и как можно скорее. Почему вы не ответили на мои предыдущие послания? Нам необходимо прийти к соглашению и решить, что следует предпринять, дабы извлечь вас из той пропасти, в которую вам было угодно себя низринуть.

Встретимся завтра в восемь вечера у конюшни Пемброк-хауса. Если вы не придете, я буду вынужден раскрыть глаза Уэлсли на наши отношения.

Искренне ваш, Хэррисон».

— Господь всеблагой! — вскричала Фиона, отодвигая письмо в сторону и обращаясь к падчерице: — Что у тебя было с этим человеком, Виктория? Если верить тому, что написал Гилфорд, ты хотела с его помощью разрушить ваш с Майлзом брак!

— Клянусь, у нас с Гилфордом ничего нет и не было! — вспылила Виктория. — Уж и не знаю, Фиона, что он вбил себе в голову. Ты и сама все отлично знаешь. Стоило, правда, Майлзу начать за мной ухаживать, как Гилфорд повел себя так, будто мы с ним обручены.

Фиона с тревогой глянула на падчерицу.

— По-видимому, Хэррисон считает, что между вами было нечто большее, чем дружеская привязанность. И еще — не кажется ли тебе, что в письме Гилфорд тебе угрожает? Нет уж, дорогая, изволь сообщить обо всем Майлзу — пусть он разбирается с этим делом.

Виктория вздохнула.

— Не хочу я впутывать в это дело Майлза. Он никогда не любил Хэррисона Гилфорда, и я боюсь, что, если расскажу ему о проделках Хэррисона, между ними вспыхнет ссора. Трудно предсказать, чем это закончится.

— Очень может быть, — согласилась Фиона, — но ведь должен кто-то дать понять Гилфорду, что его поведение нетерпимо. Между прочим, это входит в обязанности мужа.

— Если не обращать на письма внимания, Хэррисон со временем одумается и прекратит их посылать.

— Позволь мне в этом усомниться, — холодно сказала Фиона. — Сколько уже таких записок ты получила?

— Пять.

— Похоже на то, что их содержание с каждым разом становится все более вызывающим… Нет, не верю я, что Гилфорд исправится. Прошу тебя, покажи Майлзу хотя бы это последнее. Повторяю, заботиться о чести семьи должен муж.

Виктория опустила глаза и принялась со всем тщанием изучать носки своих туфель. При этом она не торопилась давать обещания.

— Виктория, — снова напустилась на молодую женщину мачеха, — обещай мне, что расскажешь обо всем Майлзу!

— Так и быть, — сказала Виктория. — С Майлзом я поговорю.

— Сегодня же!

Виктория лукаво посмотрела на мачеху.

— Сегодня не смогу. Как ты знаешь, вечером виконтесса дает бал, и я опасаюсь, что мои откровения испортят торжество.

Поколебавшись, Фиона нехотя кивнула.

— Хорошо. Но завтра утром ты обязательно расскажешь обо всем Майлзу. Обещаешь?

Виктория тяжело вздохнула:

— Хорошо, Фиона. Обещаю.

— Леди и джентльмены! Если вы на минутку подойдете к нам с Викторией, мы сообщим вам кое-что интересное.

Все триста человек, которые откликнулись на приглашение виконтессы, как по команде повернули головы и уставились на Майлза, стоявшего на невысоком помосте в дальнем конце просторного зала.

Идея устроить бал в честь отъезда Фионы и близняшек принадлежала Регине. Несмотря на то, что эта мысль пришла в голову виконтессе незадолго до отъезда и приглашения были разосланы в самый последний момент, в маноре Уэлсли собралась чуть ли не вся округа.

Майлз притянул Викторию к себе и в ответ на ее вопросительный взгляд одарил жену ободряющей улыбкой. Обратившись затем к гостям, он произнес:

— Прежде всего я бы хотел поблагодарить вас за то, что вы почтили своим присутствием наше небольшое семейное торжество. Давайте все вместе пожелаем доброго пути леди Фионе, леди Джорджии и леди Каролине, которые в самое ближайшее время отправляются в путешествие за океан.

Повернувшись к Фионе, которая стояла неподалеку с затуманенными от слез глазами, Майлз отвесил ей короткий поклон и сказал:

— Хочу лично поблагодарить вас, леди Фиона, за тепло и заботу, которыми вы многие годы окружали мою жену. Не секрет, что мачеха и падчерица редко ладят между собой, но ваши с Викторией отношения явились приятным исключением. Вы любили ее, как родная мать, и сделались для Виктории близким и родным человеком. Хотя теперь вы будете жить на другом конце света, мы с женой всегда будем хранить память о вас в наших сердцах и непременно приедем в Виргинию, чтобы вас навестить.

Майлз на мгновение отвел взгляд от толпы и, подмигнув Виктории, прошептал:

— И это произойдет куда быстрее, нежели думает Фиона.

Подняв повыше припасенный заранее бокал с шампанским, он воскликнул:

— Дамы и господа! Выпьем за леди Пемброк и ее дочерей. Пусть их плаванье будет удачным, и пускай жизнь на новом месте вознаградит их за все тяготы, какие доведется перенести за время путешествия!

Разряженная толпа в едином порыве подхватила слова Майлза, и триста хрустальных бокалов со звоном соприкоснулись:

— За леди Пемброк и ее дочерей!

Пригубив шампанское, гости опять воззрились на Майлза.

— Ага! — воскликнул он и расплылся в улыбке. — Стало быть, вы догадались, что это еще не все?

В ответ гости добродушно рассмеялись.

Майлз обнял за плечи Викторию и торжественно произнес:

— Жена наверняка на меня рассердится, но я не могу не поделиться с вами новостью, которая сделала меня счастливейшим из смертных. Я рад во всеуслышание заявить перед этим почтенным собранием, что в мае следующего года мы с леди Викторией ожидаем первенца!

Услышав новость, гости загудели, как пчелы, и миг спустя весь зал разразился шквалом рукоплесканий. Мери Уэлсли прижала к щекам ладони и с восторгом посмотрела на Регину, которая от слов Майлза просто просияла.