Римский центурион.

С холма, на который вышли царь и греческий гость, была хорошо видна зеленая равнина, ограниченная слева дугою Тибра, справа застроенными холмами.

– Марсово поле! – воскликнул царь. – Вот где теперь решаются судьбы Рима. Здесь, а не на Форуме!

Между тем над стеною римской крепости, как язык пламени, взвилось алое знамя, знак боевой тревоги, но на этот раз оно призывало воинов строиться для голосования. Огромное пространство пришло в движение. Было видно, как из массы выделяются группы людей, занимая каждая свое место.

– Это центурии! – пояснил царь. – И каждая из них имеет один голос. Всего же сто девяносто три центурии. Решение принимается большинством.

– Но позволь, – сказал Дионисий. – Если я не забыл, на языке латинян центурия это сотня.

– Сотня, – подтвердил царь.

– Но почему вон те центурии, которые ближе к нам, по нескольку сот человек, а одна из них, если я не ошибаюсь, несколько тысяч. А те, что впереди, не более сотни и, кажется, даже меньше.

– В любом государстве бедных всегда больше, чем богатых, – пояснил царь. – Поэтому и центурии малоимущих или вовсе неимущих людей должны быть большими по численности. Вот эта центурия, в которой, как ты верно заметил, несколько тысяч человек, объединяет самых неимущих, мы их называем пролетариями, ибо во время переписи они не могли предъявить никакой ценности, кроме своего потомства[371]. Все они вместе обладают одним голосом. Впереди же стоят восемнадцать центурий всадников. Они несут службу на конях, которых приобретают за свой счет. Конечно же, идя на выборы, коней они оставили в конюшнях. Знаком всаднического отличия служит золотое кольцо, с которым они никогда не расстаются, и белая тога с узкой пурпурной каймой. Твой коллега Вел, да будут к нему милостивы маны, уверял меня, если ты помнишь, что и это пурпурное одеяние, какое сейчас на мне, принесли в Рим этруски.

– А что это за фаланга, пристроившаяся в затылок всадникам? – спросил Дионисий.

– Центурии, – поправил царь, – центурии первого класса, соответствующие в системе Солона пятисотмерникам. Это те, кого вы, греки, называете гоплитами. Ты видишь бронзовый панцирь, шлем, большой круглый щит, меч и копье? Это то вооружение, которое выковывалось в мастерских этрусских городов Популонии и Арреция. Вместе с всадниками тяжеловооруженные – ударная сила легиона. Им сейчас и решать, быть или не быть войне с вольсками…

– Позволь, – вставил Дионисий. – Но я не вижу какого-либо возвышения или хотя бы камня, чтобы подняться оратору.

Сервий пожал плечами.

– Какие ораторы? Ведь ты не в Афинах, а в Риме. Ораторы уже выступали в сенате, спорили до самого заката. Но наступило время подземных богов, и их решение может быть неугодно верхним богам. Сенат уже решил объявить вольскам войну, а центурии могут подтвердить или отвергнуть это решение. Но смотри! Голосование уже началось.

– Голосование! – удивленно протянул грек. – Но ведь они вовсе не поднимают рук, а шагают в какие-то загоны. Выходит, здесь голосуют ногами?

Да нет. Приглядись! Видишь, первый из воинов вступил на мостик и к нему подбежал человек со свитком? Это учетчик. И в руках его список центурии. Он отмечает мнение каждого по вопросу, поставленному на голосование. Да или нет. Потом голоса подсчитываются и выводится по большинству голосов мнение центурии. Это то, что вы, греки, называете демократией.

Дионисий как-то непонятно хмыкнул.

Римский всадник.

Между тем всадники первой центурии продолжали по одному проходить по мостку. Дионисий их считал про себя.

– Шестьдесят шесть! – сказал он, когда с мостка спустился последний воин. – Выходит, в этой центурии меньше сотни?

– Просто не захотели явиться. Мало ли у кого какие дела? Но в поход являются все. Мнение центурии всадников принимается в расчет, если явится более половины выборщиков.

– Но вот тот, кого ты назвал учетчиком, поднял над головой красный флажок. Смотри, смотри, как заволновались центурии, которые находятся ближе к нам. Что бы это могло значить?