– Отлично, ребята! А теперь, не снижая скорости, движемся напролом, уничтожая все, что попадется! – прокричал я.

Никогда раньше мне не приходилось видеть такое количество войск, сконцентрированных на столь маленькой площади, как это поле, – две тысячи на квадрате в полкилометра. Они убегали в лес быстрее, чем когда наступали.

Как только мы вышли на открытое поле, русские танки и противотанковые установки открыли огонь, и мы были вынуждены занять старое месторасположение. Но, несмотря на это, мой друг полковник проиграл это сражение. Теперь мы могли не опасаться преследования, потому что самолеты прикрывали нас с воздуха. Три «мессершмита» бомбили русских, лишь только замечали движение, но противотанковые установки и сами танки были так хорошо замаскированы в лесу, между деревьями и кустарниками, что самолетам не удавалось обнаружить и нанести удар по ним, почему они и занимались только пехотой. Но на тот момент и этого было достаточно.

Я отправил Хорста вместе с двумя его танками на прежнее место к реке. А сам остался со своими ребятами в кустах, продолжать наблюдение. Как только самолеты исчезли, полковник, зная наше приблизительное расположение, начал практически перепахивать поле, вырывая с корнем каждый куст и дерево, закрывающее обзор.

Наш танк подъехал к одной из выдолбленных ям, оставленных разорвавшимся снарядом, и мы начали делать своеобразный окоп, неистово разворачивая танк вправо-влево, вперед-назад до тех пор, пока только ствол пушки не остался снаружи, а мы сами оказались в крепости, вырытой в земле. Два других танка были пока достаточно надежно укрыты среди деревьев.

Наконец у меня вырвался вздох облегчения и я расслабился. Наверняка теперь все позади. Теперь даже полковник не пойдет в новую контратаку. Единственное, что он может предпринять, – это открыть артиллерийский огонь и опять запустить свою чертову «катюшу», от звука которой лопаются барабанные перепонки.

У меня перед глазами замелькали картинки нашего триумфального возвращения. Но приятные мысли оборвал Хорст, настойчиво вызывавший меня на связь:

– Георг! Они наступают с юга! У них еще два танка!

Я застонал и одновременно выругался. Вот, значит, как они решили обхитрить нас, и это почти сработало. Третий, на правом фланге, находился южнее остальных, и поэтому я приказал оставаться на месте и следить за главной дорогой на востоке. Второму я дал задание отходить вместе со мной и направляться на помощь Хорсту. Мы помчались вниз, на насыпь, и обнаружили его в полукилометре от реки. К моменту нашего прибытия русская пехота уже успела окружить его. Они были повсюду, готовые с криками и воплями запрыгнуть на танк или забросать его гранатами. Подъехав сзади, мы неожиданно устремились на них, открыв стрельбу по налетчикам, после чего те, кому не повезло, так и остались лежать на земле. Затем, выстроившись в ряд, мы начали давить русских, стреляя из пушек и пулеметов. Оказавшись, в прямом смысле, между двух огней, наши враги практически не имели шанса остаться в живых.

Мы постоянно находились на связи с Третьим, но на этот раз его молчание слишком затянулось, неожиданно Хорст закричал:

– Я не знаю, что еще можно сделать, или нам крышка?

Быстро повернув голову, я увидел, что его танк горит.

– Немедленно уходите в безопасное место, – дал я команду остальным.

Танк Хорста мог быть подорван только другим, не менее мощным, чем «Сталин», – ничего другого здесь быть не могло. Внутри у меня все перевернулось и больно заныло. Хорст был одним из тех, кто не должен был погибнуть.

Увидев, что один танк потерян, пехота воспрянула духом и снова пошла на нас, но мы в ответ дали такой жестокий отпор, какой только могли. Сомкнув ряды теснее, мы безжалостно расстреливали пехоту. Но даже под нашим совместным натиском они не отступали и волна за волной продолжали свое движение, перепрыгивая через убитых. Стройными рядами, как колонны муравьев, они шли на нас, не думая останавливаться, и, когда наш огонь достигал следующего ряда, они сваливались на предыдущих мертвых, образовывая кучу. Боже, подумал я, это не может так продолжаться. Это уже не война, это резня, убийство.

Но ничего не прекращалось, и на поле продолжали появляться новые и новые груды тел. Зачем они сами бросаются навстречу неминуемой гибели? – спрашивал я себя. Почему они сейчас не хотят спастись, чтобы позднее попытаться сразиться с равным противником, и если погибнуть, то в честном бою? Зачем полковник отдает своих людей на верную смерть? Для чего он делает это? Мы не прекращали стрельбу. Или они нас, или мы их, но все равно кто-то будет убит. Должен же когда-то наступить этому конец.

Два других танка вышли на связь.

– Примерно через пять минут у нас закончатся боеприпасы.

Я посмотрел на ряды пехотинцев. Казалось, им не будет конца и края. Количеством они могут перевесить качество.

– Двигайтесь точно за мной на расстоянии ста метров, – скомандовал я. – И поддайте им свинца столько, сколько хватит. Я останусь на позиции, а вы на скорости направляйтесь к реке. Направьте сюда два танка с полной амуницией, а сами останьтесь на их месте.

Мы двинулись вперед, опрокидывая русских и давя их. По крайней мере, сейчас они, хотя и временно, находились под контролем, но я даже думать не хотел, как долго это продлится. Они буквально кидались на танк и оказывались расплющенными по земле. Я ждал, глядя в небо и ища поддержку с воздуха, которая пока еще не подоспела.

Затем я просто встал на виду, являясь прекрасной мишенью для русских, вызывая их на дуэль, но они почему-то остановились как вкопанные на своих местах. Может, они исчерпали все свои возможности. К тому же они еще не понимали, что означают наши действия – сначала наступление, потом отступление и снова движение вперед, потом исчезновение сразу двух танков в кустах, когда на виду оставался только один. Я решил, что если полковник предпримет еще какие-либо действия, то это станет его последним подвигом.

Затем, наблюдая в бинокль, я увидел, что на расстоянии километра или двух в сторону Одессы направляются сотни людей, грузовиков и вообще на дороге происходит лихорадочное движение. Целый батальон саперов пытался восстановить мост. Возможно, это действие на дороге было направлено на то, чтобы отвлечь наше внимание от настоящей цели – соорудить временный мост для прохода танковых отрядов. А тем временем прижать нас здесь и ждать, пока мы потеряем бдительность. И более того, им почти удалась задумка. Теперь я понимал, почему через патрули, выставленные Хорстом на том берегу реки, не было даже попыток пробраться и не последовало ни одного выстрела, когда ребята забирали свинью. Русских танков вообще не было там в тот момент. А танк Хорста был подорван одним из танков, находящихся через реку, совсем с близкого расстояния. Это была уловка. Если их танки сейчас пойдут в наступление, это будет означать, что все наши предыдущие действия были напрасными. А все те солдаты погибли ни за что. Требовалось срочно что-то придумать.

С реки вышли на связь. Более того, казалось, я разговариваю с привидением, потому что это был Хорст.