Далее требовалось разорвать ряды пехотинцев, которые вновь восстановились. Но на это мы не затратили больших усилий. Они расположились в форме радуги, на юго-западе, но на этот раз не в один ряд – они опять, как муравьи, расползлись по полю и лежали повсюду. Наш нижний пулемет пока еще имел целую обойму и строчил по солдатам не останавливаясь. Затем, справа от себя, мы обнаружили противотанковую пушку, развернутую к реке. Так как из нее не стреляли, то, должно быть, приняли нас за русских. Ругаясь на чем свет стоит из-за того, что приходится использовать последний снаряд, мы расстреляли военных, находившихся возле орудия.

– Третий, Третий, – запросил я. – У вас еще осталась граната?

– Осталась, как и было приказано.

– Тогда уничтожьте этот чертов пулемет, чтобы его больше не было.

Второй танк до сих пор не показывался из леса, поэтому я решил выйти на связь. Они ответили немедленно:

– Броневик охвачен пламенем, капитан. Я на обратном пути и сейчас же возвращаюсь к реке.

Это были плохие новости. Должно быть, их подорвали из танков, шедших впереди, или обстреляли из пулемета, которого они не заметили. Возможно, ребята выбрались и спаслись. Возможно. Но, если хотя бы четверть русских, которые залегли полукругом, окажутся с таким же характером, как у полковника, тогда они сожрут нас всех, вместе взятых, с танками и пушками. Я выпустил зеленую ракету и получил ответ от Хорста. Огонь в стане врага смолк, но с западной стороны реки наших до сих пор продолжали обстреливать, правда безрезультатно.

Я повернулся, чтобы посмотреть в бинокль, что же происходит на главной дороге. Проклятый полковник. Я уже начинал сожалеть, что не шлепнул его. Ему снова удалось собрать солдат. Волна за волной пехотинцы выходили из леса. Я мог вообразить, что подумал бы обо мне Вилли, если бы находился здесь, но чувствовал мучительную боль и не имел сил не то чтобы убить кого бы то ни было, а просто подумать об этом. Этот полковник, черт бы его побрал, делал все возможное, чтобы не упустить нас. Я не знал, насколько удалось одурачить его, но теперь он понимал, что у нас закончились боеприпасы.

Я видел, как горящие грузовики скатываются с дороги. Полковник, похоже, собирался привлечь тяжелую артиллерию, и, если бы ему удалось заполучить хоть одну батарею тяжелого оружия, они бы раздолбали нас прямо на месте. Но тут я вспомнил о самолетах. Конечно, они вот-вот должны возвратиться. Без них нам придется совсем туго. Наш танк направился туда, где находился Хорст.

– Как вы? Как там дела?

– Нормально. Мы прорвались через ряды пехоты без проблем, но когда въехали в лес, то нарвались на их противотанковую пушку. Через нее мы бы точно не прошли, поэтому я решил перехитрить этого чертова полковника и послал два танка и броневик на высокой скорости давить все на своем пути, чтобы отвлечь их внимание, а сам тем временем благополучно выехал с поля.

– Я видел эту картину, – вот смеху было. Русские, наверное, израсходовали половину всех боеприпасов Одессы. Небо сияло, как в сказке, пока вы плясали под ним.

– Да уж, весело. Кстати, что у вас нового?

– У нас вполне хватит возможностей удержать танковую бригаду, пока светло, но лучше не спрашивай, что может произойти, когда наступит ночь. Думаю, это будет невозможно. Я выставил посты между танками, чтобы пехота не прокралась.

– Я так понимаю, что у нас остается единственная надежда на самолеты, которые должны появиться здесь до наступления темноты.

Хорст кивнул. Что будет в противном случае, мы оба прекрасно осознавали. Никто из нас не мог допустить даже мысли, чтобы быть пойманными русскими – особенно теперь. Я подумал о наших многолетних тренировках. Одному Богу было известно, останется ли что-нибудь от 115-го подразделения, или здесь, в Одессе, с нами со всеми будет покончено – с войсками, принадлежащими самому фюреру. Три года тяжелейшего обучения, и все это ради того, чтобы от нас не осталось и следа, всего за несколько дней.

Я посмотрел вперед, на главную дорогу. Ни одного оружейного выстрела не раздалось в тот момент, только крики бегущих в панике людей. Я увидел несколько тракторов, а может, даже и танков – я не мог точно определить. Было слишком далеко, к тому же мешала высокая трава. Они поворачивали в лес, в нашем направлении, и мне это совсем не нравилось. Мне не нравилось эта странное затишье.

– Надеюсь, у вас остались боеприпасы, – сказал я Хорсту.

– Если посчитать грубо, приблизительно от ста двадцати до ста тридцати зарядов в каждом танке.

– По крайней мере, на какое-то время должно хватить. Скажи, чтобы из каждого танка нам дали по двадцать – двадцать пять снарядов. Мы истратили весь запас полностью.

Я не мог вспомнить, сколько уже времени мои люди и я сам не ели, хотя больше всего на свете мне хотелось пить, а воды у нас была целая река.

– Хорст, в этом месте есть что-нибудь съедобное?

– Извини, но с прошлого вечера мы ничего не ели.

Я отбросил все мысли о еде и о том, что мои люди голодные, и стал смотреть в лес.

Но Хорст продолжил говорить:

– Русские, на той стороне реки, зарезали на ферме свинью и подвесили, чтобы стекла кровь.

– Но это русские, а не мы.

– Да, – хмыкнул он, – но это очень просто. Три человека уже в пути, чтобы забрать этого маленького поросенка.

– Что! – закричал я. – Трое против целого отряда?

– Нет, сами русские прячутся в садах и деревьях, так как самолеты бомбят периодически и ровняют с землей здания и все, что их окружает. Понимаешь, сейчас свинья висит на дереве, и я приказал двум танкам, чтобы они прикрыли ребят, как только они окажутся на том берегу.

Я покачал головой:

– Мы не можем больше допускать потерь, Хорст.

– Я знаю, но у нас попеременно два или три человека весь день патрулируют. Сейчас русские не осмелятся приблизиться.

Едва он закончил говорить, как танк и пулеметы открыли стрельбу по основной территории фермы, на другой стороне. Эти придурки рискуют жизнью ради куска свинины.

– Давай проедем метров пятьдесят вдоль насыпи и посмотрим, что там, – сказал мне Хорст.

Я громко вздохнул, когда танк тронулся. С берега мы отлично увидели выгоревшую площадь фермы и троих солдат. Они спокойно расхаживали среди руин, даже не утруждая себя в том, чтобы поторопиться. Русские вряд ли стали бы рисковать, выдавая свои позиции, из-за трех человек. Этой троице просто повезло. Посмотрев направо, я увидел, что остальные уже разводят костер и обстругивают ветки, чтобы изготовить шампуры для шашлыка. Сначала я улыбнулся, а потом меня разобрал смех. На их лицах не было и тени сомнения, что они получат то, что хотят. Потом мой смех перешел в кашель. Я оглянулся. Ребята заполучили свинью и почти прогулочным шагом возвращались обратно. Им только не хватало флага, чтобы гордо нести его впереди.