и загадочно исчезали, словно истаяли в пространстве. Никаких версий и мыслей в голове не было, сознание просто фиксировало очевидное – вот следы есть, а вот их уже нет. А времени растекаться мыслью по древу не оставалось, мы тут Туманова ловим, между прочим, а не шарады разгадываем.

Выбравшись из пещеры я ободряюще похлопал Макарова по плечу:

– Бывает, товарищ военспец, не берите в голову, позже разберёмся. Ведите к укрытию, скоро дичь подтянется.

Словно подтверждая мои слова, пока ещё далеко внизу раздались нестройные ружейные залпы, потом снова всё стихло. Лошадей споро отвели далеко в сторону, по ветру, к стоявшим на привязи лошадям Макарова и исчезнувших спецов (фу, как быстро они перешли в эту неприятную категорию…). Ещё раз замели и замаскировали все следы нашего присутствия у входа в пещеру, я даже пошептал кое-что для отвода глаз – раз уж началось непонятное, так лучше перестраховаться. И заняли каждый свою позицию, окружив вход в пещеру и распределив сектора обстрела, чтобы не зацепить друг друга если ситуация сорвётся в штопор. А если всё пройдёт, как задумано, то нам и пальцем шевелить не нужно, разве что Макарову крутануть магнето и нажать на рычаг. Но при этом он поставит точку в судьбе спецов, вдруг понял я, вот от чего он такой нервный. Мда, это серьёзно – за спецов Глеб с меня обязательно спросит.

Тем временем начали сгущаться сумерки, заметно похолодало, зато обострилась интуиция и боевой азарт кипятил кровь: вот-вот настанет конец этой знаменательной охоте, который должен положить начало ещё более интересному периоду жизни. Главное, не упустить…

Первая фигура появилась на краю горы внезапно, в полной тишине. Остановилась в нерешительности, затем снизу поднялись ещё: вторая, третья, четвёртая… восьмая. Все в сборе. Столпились у входа в пещеру, и затем по одному стали исчезать в её зеве. Сумрак скрывал детали, и я вычислил Туманова только по знакомой фигуре и командным жестам. Как и предположил Макаров, он держал ситуацию под контролем и запускал своих людей в пещеру, сам стоя несколько поодаль и следя за обстановкой. Вот в норе скрылся последний человек и Туманов едва успел двинуться следом, когда гулко хлопнул взрыв и тут же рванул ещё громче, вздымая вверх груду камней и земли, и едва не разрывая перепонки в ушах. Туманова отбросило взрывной волной на спину, к откосу, и к нему сразу метнулся Бочаров, опережая меня и Макарова. Когда мы подбежали, Туманов был уже перевернут лицом вниз, и Бочаров умело вязал ему руки за спиной. Туманов не сопротивлялся, видимо был без сознания.

– Ноги, ноги вяжи покрепче. – возбуждённо сказал Макаров, прижимая коленом голову Туманова.

Я блаженно улыбался в темное небо, благодаря своих Богов за удачу. Ну вот и свиделись. Наконец-то! Словно салютуя моей удаче, с востока накатил гул артиллерийской канонады – начиналось наше наступление на фронте.

В Бугульму возвращались триумфально: в окружении конного отряда чоновцев добрались до бронепоезда, ожидавшего нас на том же месте, затем по железной дороге до города, и дальше проследовали к комендатуре, в сопровождении конвойного отделения ЧОН. Туманова бережно несли на носилках, как ценный груз, и временно разместили в подвале, где специально подобрали ему камеру без окон. Приставили к нему врача, который заверил нас, что пациент цел и почти невредим, а его безсознательное состояние есть следствие сильной контузии, и со временем пройдёт. Выставили около него и камеры усиленный караул, и вернулись к телеграфу, докладывать о своих успехах.

Разговор с Глебом получился сложный. Рядом со мной неотлучно находились Бочаров и Макаров, и пока телеграф отстукивал в Питер мои послания и принимал через долгие паузы ответные «вказивки», я незаметно наблюдал за обоими. Макаров слегка нервничал, внешне как-бы абстрагировался от процесса доклада и размышлял о чём-то предстоящем. Его я понимал, у него впереди был сложный момент очной ставки с Тумановым, когда тот придёт в себя, и я смогу наконец понять, что Макарову известно про обоз, груз и о чем он говорил с Тумановым раньше. Видимо есть, от чего нервничать, учтём. А Бочаров был спокоен, сидел себе в углу и лишь краем уха слушал зачитываемые сообщения от Глеба. Интересно, а у него предусмотрена прямая связь с Глебом? Какая? Или он уполномочен действовать по ситуации? И какова глубина его полномочий? Ладно, перейду к сути доклада. Пришлось подробно доложить о содержании проведённой операции, использовании всех ресурсов, и обстоятельствах исчезновения Дымова и Кряжева. Глеб не торопился с ответом, мы успели и чаю напиться, и даже заскучать, когда телеграф начал выстукивать ответ с Питера. Если коротко, то похвала была скупой. Как я и предполагал, исчезновение спецов в безвозвратные потери заносить не спешили, и мне крупно повезло, что в тот момент рядом со мной находился такой живой свидетель, как Бочаров. Тем не менее, за взрыв пещеры мне было поставлено на вид, и дано прямое указание Макарову немедленно приступить к её откапыванию. Туманова потребовали переправить в Самару сегодня же, обеспечив необходимой охраной. В ответ я смог убедить Глеба в том, что отправка Туманова из Бугульмы сейчас не целесообразна, потеряем темп расследования по горячим следам, и не получим главный результат. После раздумий Глеб дал мне ещё сутки. За это время я должен был найти обоз и груз, а если не справлюсь – сопроводить Туманова в Самару лично. Вот так всё сурово, шутки в сторону.

Макарова я отправил назад в Каракашлы, с двумя отделениями чоновцев, им предстояло откопать заваленный вход в пещеру и выставить там караул. Зачем – я пока не понял, лишь догадывался.

Туманова мы с Бочаровым перевезли в монастырь, временно приспособленный Чехом под городскую тюрьму. Там же, в монастырской церкви, был организован расстрельный зал, не простаивающий без работы и дня – толстые стены и арочный свод хорошо глушили звуки выстрелов из нагана. Тюремной камерой стала келья, с узким вертикальным оконцем, забранным решёткой из толстых кованных прутьев, толщиной в палец. В коридоре уже стоял чоновский караул, когда мы бережно уложили Туманова на узкий деревянный топчан и приступили к его реанимации: времени у меня оставалось не много.

Я разложил на столе то, что обнаружилось при первом обыске Туманова: наган, нож, нательный крест, тот самый старинный медальон из серебра на цепочке, и какой то кусок дерева на гайтане. Больше ничего при нём не было (обыск сделал Бочаров, сразу после задержания). Меня заинтересовал этот деревянный огрызок на гайтане, от него исходили некие вибрации, крайне не