Лукьянов сначала серьезно опечалился, ведь кто-то хотел сделать из него жаркое. Но потом адвокаты уверили его, что любую фотографию можно выдать за искусную подделку. Для начала нужно судиться с газетой, чем можно будет заработать дополнительные политические очки. Становилось ясно, что его собираются сбросить со счетов. Не рановато ли, господа?

Сегодня Лукьянов пригласил на свою дачу владельцев крупнейших банков, дабы попросить их о помощи, если, конечно, это так можно назвать.

Банкиры прибыли в точно назначенное время. Отказываться от подобного приглашения значило не только лишиться своего человека в важном регионе, постоянно лоббирующего интересы банков, но и нажить в его лице крупную неприятность. Каждому было известно, что господин Лукьянов не прощает ни малейшего промаха, а неявку на встречу невозможно будет списать на обыкновенную забывчивость. Скорее всего, он расценит подобную выходку как дерзкий вызов. Ни один из них не сумел бы потягаться с Валерием Валентиновичем в открытую, а потому они вынуждены были взирать на Лукьянова со смирением ягнят, оказавшихся волей случая в логове волка.

— Наша встреча деловая, а потому я бы не хотел утруждать вас долгими разговорами и хочу сразу перейти к делу, — обратился к ним Валерий Валентинович, когда гости расположились на мягких креслах. — Мне нужны деньги.

Я тут посчитал, — он положил на стол несколько листков бумаги, — около ста миллионов долларов.

На лицах банкиров отобразилось явное недовольство. Они не отказывались по просьбе Лукьянова участвовать в многочисленных презентациях в качестве меценатов, привычным стало выделять финансы на разного рода предвыборные кампании, причем в этом случае они жертвовали не государственными деньгами, а расставались с личными сбережениями. Каждый из них ежемесячно перечислял на счет Валерия Валентиновича весьма крупные суммы, что вполне позволяло ему вести безбедную жизнь, но в этот раз его запросы были весьма велики. Банкиры удивленно переглянулись. Они научились понимать друг друга с одного взгляда. Безусловно, они были соперниками, но это обстоятельство совершенно не мешало им объединиться в случае общей опасности. Сейчас и был как раз тот самый случай.

— Мы очень ценим ваше расположение, уважаемый Валерий Валентинович, но мне бы хотелось заметить, что вы просите очень большие деньги.

Это кредит не на несколько месяцев, как я понимаю, а на долгие годы! Или это не так? — вежливо поинтересовался Семен Лившиц, шестидесятипятилетний глава акционерного коммерческого банка.

Старик был одним из первых, кто начал разворачивать банковскую деятельность в России. В молодости он трижды привлекался за мошенничество и всевозможные аферы. Но даже прессинг российских лагерей не сумел задавить в нем финансового гения. За несколько месяцев он сумел сделать то, что на Западе не удавалось сотворить поколениям потомственных банкиров. Длительные «чалки» в лагере только закалили его, привили иммунитет к опасностям, научили невероятной изворотливости, которая очень пригодилась в условиях отечественного рынка. Его банк претендовал на статус самого надежного в Северо-Западном регионе России.

Точнее, это была могущественная империя со множеством филиалов, разбросанных едва ли не по всей стране.

Валерий Валентинович скрестил руки на груди и добродушно улыбнулся:

— Совершенно верно, именно так. — Лившиц продолжил с такой же обворожительной улыбкой:

— Мы очень ценим то, что вы обратились именно к нам, но наступили очень трудные времена. Сейчас непросто работать, многие проекты сворачиваются, а потом, — старик развел руками, — дорогой мой Валерий Валентинович, у меня просто нет таких денег!

Двое других банкиров были помоложе Лившица — лет по сорок каждому.

Они одобрительно закачали головами, и один из них, краснолицый крепыш с короткой стрижкой, произнес:

— Я бы тоже хотел сказать, что сейчас очень сложный период.

Сплошные неплатежи! Приходится проявлять массу изворотливости, подключать личные связи, чтобы заставить механизм крутиться с прежней частотой. Все мои деньги сейчас в деле. Я несу ответственность перед партнерами, и, если я буду раздавать деньги направо и налево, кто же тогда из серьезных людей захочет иметь со мной дело?

— Я не бедный человек, но мне нужны гарантии, что деньги будут возвращены в срок, — высказался третий, с внешностью вечного студента: длинные волосы, ухоженные усы — пышные, с рыжинкой на концах; на щеках недельная щетина. — Я не так давно дал тут кредит одному… как бы его помягче назвать… человеку, — безрадостно объявил «студент», — так потом пришлось нанимать целую бригаду, чтобы получить деньги. При всем моем уважении к вам, Валерий Валентинович, я все же вынужден буду отказать вам. И прошу вас не настаивать больше на этом, — он слегка отодвинул от себя крохотную чашечку с кофе.

— Выходит, что разговора не получилось? — вздохнул Лукьянов. — Жаль… Я очень рассчитывал на вас. Ну что ж, оставим все, как есть. Надеюсь, что эта встреча не омрачит нашей дружбы, — поднявшись, он протянул руку Семену Лившицу.

Рукопожатие получилось крепким, расставались с улыбками, правда, натянутыми. Провожая банкиров до дверей, Валерий Валентинович говорил:

— Прошу вас не обижаться на меня. В знак дружбы хотелось бы подарить вам небольшие сувениры на память о нашей встрече, — с этими словами он сунул руку в карман и вытащил из него три красивые ручки. — Купил их в Берлине, когда ездил с правительственной делегацией. Я, как школьник, как увижу подобную красивую вещицу, не могу удержаться. Очень прошу, не обижайте меня отказом, — Лукьянов вручил банкирам по недорогому сувениру.

Через окно Валерий Валентинович наблюдал за тем, как банкиры весело шли к калитке. Судя по тому, как они спешили, настроение после отказа вице-губернатору у них явно улучшилось. Где-то их можно было понять: и денежки сберегли, и, похоже, отношения с Лукьяновым не особенно испортили. Даже старый Лившиц спешил так, будто бы вместо рук к его бокам были прилажены крылья архангела. Валерий Валентинович включил сотовый:

— Проследить за банкирами. Мне важно знать, куда они отправятся.

— Будет сделано, — раздался голос одного из его доверенных.

* * *

Семен Лившиц имел привычку работать в своем кабинете далеко за полночь: полистать еще раз отчеты, завизировать кое-какие бумаги, хлебнуть крепкого чайку, больше напоминающего зоновский чифирь. Вот и сегодня он расположился в мягком удобном кресле, намереваясь углубиться в записи…

Взрыв прозвучал в одиннадцать часов вечера. Его жертвой стал хитрейший Семен Лившиц. Взрывная волна перевернула тяжелый книжный шкаф, разбросав бухгалтерские тома по паркетному полу, выбила окна, просыпав горсти осколков на тротуар. И — что самое страшное — снесла половину черепа банкиру, заставив его успокоиться навек среди вороха разбросанных бумаг.

Второй взрыв прогремел ранним утром. Краснощекий щеголь-банкир, больше смахивающий на завзятого пивника, чем на финансовую акулу, любил просыпаться ранним утром, взбодриться крепким кофе, чтобы завести себя на следующие двадцать часов работы. Это утро ничем не отличалось от предыдущих. Он проснулся ровно в полшестого, стараясь не разбудить жену, протопал на кухню и включил кофейник, после чего принял прохладный бодрящий душ. И только после этого взялся за бумаги. В его портфеле скопилась целая папка документов, безотлагательно требующих рассмотрения. Нужно было купить несколько тонн меди и переправить ее в Финляндию, подобная акция принесет ему чистой прибыли почти в двадцать миллионов долларов. Затем обыкновенная текучка: одного клерка следовало рассчитать. Парень больше думал о зарплате, чем о работе, и принять другого, молодого, честолюбивого, желающего получить едва ли не все сокровища мира… Жена, перепуганная взрывом, обнаружила мужа посреди комнаты. На изувеченном трупе, словно гробовая доска, лежал дубовый неподъемный стол.