Сирил посмотрел на кузена с презрением.

– Д-думаешь, я не знаю правды? Может, ты рассчитываешь, что мне рассказали сказочку о подделанном векселе или о соблазненной тобой горничной? Нет, Н-николас. Я знаю, что ты сделал с Жаклин.

– В самом деле? Только вот никто не потрудился тебе рассказать, что вся эта история – грязный вымысел.

– Зачем ты п-пытаешься выкрутиться по прошествии стольких лет? Думаешь, я т-тебе поверю?

– Понятия не имею. Ситуация очень сложная. Меня не удивляет, что ты веришь той старой истории – ведь и твой отец в нее поверил.

– Из-за того, что ты сделал, отец потерял з-здоровье. Я вообще не понимаю, почему ты решил в-вернуться.

– Я вернулся, потому что он попросил меня об этом. Он написал мне в Индию и попросил приехать. Вот я и приехал.

Сирил побелел как мел.

– Нет, н-не верю!

– Я покажу тебе письмо. – Николас подошел к бюро, где хранились его бумаги, и, выдвинув нужный ящик, достал сложенный лист плотной бумаги. Приблизившись к ошеломленному кузену, сказал: – Вот, прочти. Здесь всего несколько строк.

Сирил развернул письмо и, взглянув на него, тотчас вернул листок кузену, избегая смотреть ему в глаза.

– Не знаю, что заставило его передумать, – сказал Николас. – Но я точно знаю: это произошло в тот вечер, когда он заболел. Неужели ты думаешь, что граф попросил бы меня вернуться домой, если бы считал, что я надругался над его женой?

Юноша молчал, а Николас продолжал:

– Сирил, теперь ты уже должен знать, что представляет собой Жаклин. Я не знаю, какой была твоя жизнь в Рэйвенсволке, но не думаю, что она была очень счастливой. Когда после женитьбы твоего отца я познакомился с ней, то сразу понял, что она не станет тебе хорошей матерью.

– Не матерью, это уж т-точно, – пробурчал Сирил.

– Я так и думал, – сказал Николас, – положив письмо на каминную полку. – Покидая Анлию, я больше всего сожалел о том, что оставляю тебя. Ведь я очень любил тебя и, конечно же, беспокоился за тебя.

– Ты рассчитываешь, что я тебе п-поверю? Ты рассчитываешь, что я проглочу эту п-печальную сказочку про б-бедного Николаса, которого жестоко оболгали? Я не верю тебе, ясно? Если бы ты действительно меня любил, то н-никогда бы не сделал то, что сделал. Никогда! Д-думаешь, что ты такой мужественный и такой к-красивый, поэтому можешь брать все, что з-захочешь? Ты ведь решил, что она не устоит перед тобой, разве не так?

– Все было совсем не так, – ответил Николас.

– Значит, ты п-признаешь, что между вами что-то б-было?

– Да, кое-что было.

– О г-господи! Ты просто жалок. Теперь ты попытаешься внушить мне, что это она т-тебя захотела.

– Именно так и было.

– Лжешь, лжешь! – закричал Сирил. – Она никогда не хотела тебя! Н-никогда!

– Я не понимаю, почему тебя все это так расстраивает, – пробормотал Николас. – Поверь, я совсем не хотел эту женщину. Но Жаклин преследовала меня несколько недель, вела себя как сука во время течки. Она старалась попадаться мне на каждом шагу, причем каждая такая встреча сопровождалась двусмысленными улыбочками и весьма прозрачными намеками. Однажды, услышав ее приближавшиеся шаги, я даже закрылся в туалете, – только бы избежать очередной встречи с нею. Можешь себе представить? В девятнадцать лет прятаться в уборной, точно пятилетний мальчишка. Я не мог дождаться отъезда в университет. А как я должен был вести себя с дядей Уильямом? Ведь его жена преследовала меня точно шлюха, демонстрирующая свои прелести при каждом удобном случае. За ужином я не смел смотреть ему в глаза – особенно в те моменты, когда Жаклин пыталась коснуться меня ногой под столом. Я то и дело вертелся на стуле, стараясь избежать ее прикосновений, а дядя, наверное, думал, что у меня расшатались нервы.

Сирил покраснел, и Николасу показалось, что в его глазах заблестели слезы.

– Это… это н-неправда, – выдавил он. – Н-неправда. Она тебя н-ненавидит.

– Да. Потому что я отверг ее.

– Ты ее отверг? Ни за что не поверю.

– Но это правда. В ту ночь, о которой идет речь, я лег спать рано, потому что на следующий день мне предстояло обсудить важный вопрос с твоим отцом, и к этому разговору я хотел выйти со свежей головой. Около двух часов ночи я внезапно проснулся и обнаружил Жаклин в своей постели. Разозлившись, я выгнал ее. Безусловно, ее это взбесило, и, чтобы упредить мой рассказ, она бросилась к мужу и заявила, что я насильно овладел ею.

– Я т-тебе не верю! – воскликнул Сирил. – Я знаю п-правду.

– Сирил, подумай, подумай хорошенько… Ты ведь не глупец. Неужели ты действительно считаешь, что я мог бы лечь в постель с женой дяди? Это как если бы я лег в постель с сестрой, если бы она у меня была, понимаешь? Это было бы не только глупо, но и противно всем нормам морали. Кроме того, я никогда бы не воспользовался силой, чтобы овладеть женщиной – любой женщиной.

– Ты стараешься все п-перевернуть, чтобы выставить себя в л-лучшем свете. И потом… Она ведь не родственница по крови.

– А какая, черт побери, разница?! – вспылил Николас. – Жаклин являлась членом моей семьи. Все равно это был бы грех, равный инцесту.

– Не инцест, нет-нет! Инцест возможен только между кровными р-родственниками!

– Ты, похоже, пытаешься оправдать подобное соитие. Какого черта…? О господи, Сирил!.. – Николас отвернулся и судорожно вцепился в каминную полку, пытаясь сохранить хладнокровие. – Боже мой… – прошептал он, – неужели она добилась своего с тобой, потерпев неудачу со мной?

Кузен не ответил, и Николас, развернувшись, пристально посмотрел на него. Сирил побелел как полотно, и только два ярких пятна пылали у него на скулах. Он замер, виновато потупившись, и лишь его тонкие пальцы нервно теребили швы бриджей.

– Неужели это правда? – резко спросил Николас. – Жаклин тебя соблазнила? Говори же!

Сирил вскинул голову и заявил:

– Я такой же мужчина, как и ты, Н-николас. Почему т-тебе можно, а мне н-нельзя?

Николас на мгновение прикрыл глаза ладонью, стараясь сдержать новую волну ярости.

– Сядь, – сказал он спокойно, но с затаенной угрозой в голосе.

Юноша тотчас повиновался, но вид у него был вызывающий.

– Расскажи все с самого начала, Сирил? Когда это случилось? Когда я уже вернулся?

– Твоя самоуверенность беспредельна, кузен. Мы были любовниками почти два года.

Николас с силой сжал кулаки, так что даже костяшки пальцев побелели.

– Будь проклята эта стерва, навеки проклята! – Он прикусил губу и тут же почувствовал во рту привкус крови.

– Может, ты р-ревнуешь? Из-за этого так р-расстроился? – осведомился Сирил.

– Ревную?.. Бог с тобой, Сирил. Ты совсем ничего не понял! Я чувствую отвращение и… Ох, я ужасно зол на самого себя! Почему я это допустил?!