– Да-да, Жаклин… – Николас вздохнул. – Это продолжалось два года. Два года, Джорджия. Ему тогда было всего лишь пятнадцать. Она спала с пятнадцатилетним мальчишкой, со своим пасынком. Как, черт возьми, я могу это принять? Как, черт побери, Сирил сможет с этим примириться, когда в полной мере осознает случившееся? Наверное, сейчас он ненавидит своего отца за то, что тот когда-то проявил беспечность и не сумел должным образом присматривать за своей женой. Может, именно поэтому у парня нервы не в порядке?

Джорджия со вздохом пожала плечами.

– Не знаю, Николас, но все это ужасно.

– И Сирил знал, что не был ее единственным любовником. Она отводила ему роль второго плана – чтобы было удобнее его использовать. Но он-то все-таки думал, что Жаклин его любила. Будь она проклята!

Прижавшись к мужу, Джорджия прошептала:

– На этот раз ты справишься с Жаклин. Ты сделаешь так, что она больше никому не причинит вреда, по крайней мере – в вашей семье.

– Разумеется, я сделаю все, что в моих силах. Теперь ты представляешь, с какой гадюкой тебе придется иметь дело?

– Теперь, когда я узнала, что она совратила Сирила, все стало гораздо проще. Я в таком бешенстве, что ей не удастся запугать меня.

Николас улыбнулся.

– Ни разу не видел тебя запуганной, дорогая. Такое просто невозможно представить.

– Еще не так давно меня было очень легко запугать. Миссис Провост и Жаклин помыкали мной, а между ними была мадам Ла Салль – настоящий тиран. И еще – леди Хертон, не столь жестокая, но безмерно глупая. Слава богу, в моей жизни появился ты, и ты показал мне, что с этим можно и нужно бороться, потому что иначе…

– Довольно, дорогая! – Николас рассмеялся, закрывая ей рот поцелуем. Отстранившись, с улыбкой проговорил: – Ведь теперь все по-другому, не так ли? Теперь ты можешь протестовать очень долго и очень громко. И если захочешь, то сможешь померяться силами со всем Лондоном.

– Хотя я твоя жена, Николас, я по-прежнему чужая в твоем мире, и всем это известно. И я вполне достаточно знаю о нравах света, поэтому понимаю: несмотря на роскошные наряды и драгоценности, служанка навсегда останется служанкой. Все окружающие увидят во мне лишь простолюдинку, служанку, каким-то образом сумевшую заполучить в мужья беспутного Николаса Дейвентри.

Николас улыбнулся и намотал на палец золотистую прядь жены.

– Чтобы увидеть их реакцию, я бы хотел хоть раз зайти в клуб «Олмак» с такой служанкой. Что же касается Жаклин… Ох, хватит на сегодня об этой отвратительной женщине! Черт возьми, скоро весь свет узнает, какой блестящий выбор я сделал. Иди ко мне, моя милая, и исполни свой супружеский долг.

Поцеловав жену, Николас тотчас же задрал ее ночную сорочку и припал губами к груди Джорджии. Ее соски отвердели, и она, обвивая руками его шею, откинула голову. Простыни на постели сбились, подушки свалились на пол, а ласки супругов становились все более страстными. Наконец, слившись воедино, оба тихо застонали, наслаждаясь этими чудесными мгновениями. В какой-то момент Николас приподнял ее ноги и вошел в нее еще глубже. Громко застонав, Джорджия обхватила его ногами, и вскоре оба почувствовали приближение кульминации.

– О, Николас!.. – воскликнула Джорджия и, содрогнувшись всем телом, крепко прижала его к себе.

В следующее мгновение Николас хрипло застонал, извергая семя, и тоже содрогнувшись, замер в изнеможении.

Казалось, оба они исчезли в тумане блаженства на целую вечность – ибо ничего не существовало, кроме слияния их тел, жара их плоти, общего биения сердец и любви, связавшей их воедино и придававшей смысл их жизни.

– Наверное, я умер, – пробормотал, наконец, Николас. – Думаю, я уже на небесах.

Джорджия нежно поцеловала мужа и, прижавшись щекой к его груди, прошептала:

– Твое сердце бьется, и твои легкие вдыхают воздух, а не небесный эфир. Так что думаю, ты все еще жив, Николас.

– Нет, это невозможно. Невозможно. Никто не способен пережить такое наслаждение. И знаешь… – Он коснулся ее лба своим. – Оказывается, я не знал, что страсть может представлять угрозу для жизни.

– Миссис Провост тоже этого не знала. Она была убеждена, что страсть – что-то вроде зубной боли.

Николас приподнялся, опершись на локти, и пробурчал:

– Миссис Провост вообще ничего не знала о жизни.

– Ты абсолютно прав.

– Конечно, прав. Я ведь всегда прав, не так ли?

– Не всегда, но часто, – ответила Джорджия.

– О, моя маленькая победа! Надо чаще заниматься с тобой любовью. Это делает тебя уступчивой.

Джорджия засмеялась, уткнувшись лицом в плечо мужа.

– Я люблю тебя, Николас Дейвентри.

– А я люблю тебя, Джорджия Дейвентри. – Он отвел прядь волос с ее лба. – Люблю сильнее, чем способен выразить. А теперь спи, моя милая женушка, и ни о чем не беспокойся. – Он нежно обнял ее и прижал к себе.

Вскоре дыхание Джорджии стало ровным и глубоким, и Николас понял, что она заснула. Сам же он еще некоторое время лежал без сна, думая о любимой женщине в своих объятиях, а также о том, что он, Николас Дейвентри, должен быть благодарен судьбе.

Прервав свой разговор с Паскалем, Джорджия с улыбкой взглянула на мужа. Весь день Николас был необычно тихим и даже немного растерянным, и она прекрасно его понимала. Они только что подъехали к Темзе, и можно было легко представить направление его мыслей. А вот разгадать мысли Сирила было не так-то просто… Всю дорогу он сидел, молча глядя в окно экипажа, и его лицо было совершенно непроницаемым – как и лицо старшего кузена. Джорджия очень сочувствовала юноше, но ничем не могла ему помочь, потому что понимала: Сирил вовсе не обрадуется, узнав, что она в курсе произошедшего с ним.

– Очень интересное путешествие, не так ли, месье? – проговорил Паскаль, взглянув на Николаса.

– Да, действительно интересное. Особенно для тех, кто совершает его впервые.

– О, месье, должно быть, это ваша коммерция заставляет вас быть таким серьезным. Коммерция – тяжкое бремя, так всегда говорил мой отец.

– Бремя?.. О, да-да, конечно. Думаю, дело именно в этом, Паскаль.

– Но вы не можете отдавать коммерции все свое время, месье. Может быть, вы пойдете с нами в парк? Мы увидим там много красивых растений и решим, какие из них купить, чтобы привезти домой. Жаль, что нам пришлось оставить наш сад, но за ним присмотрят Мартин и Лили. А увидеть Лондон – это такое счастье! Ты счастлив, Сирил? Ну почему ты так монструозно молчишь?

– Монструозно?.. Откуда ты берешь такие выражения? – проворчал Сирил. – Ты выражаешься как… как какой-нибудь провинциальный франт.

Паскаль же, казалось, был чрезвычайно доволен собой, и Николас, взглянув на него с улыбкой, проговорил:

– Сегодня утром на почтовой станции какой-то джентльмен в плаще с пелериной заявил, что гостиница «монструозно переполнена».