— Пива. Два. Какое у вас?

— На розлив только «Арсенальное», — буркнула тетка.

— Давайте, — дружно согласились мы. А вот пожрать мы не решились. Никогда не кушайте в незнакомых местах! По молодости я как-то совершил крупную стратегическую ошибку, умяв перед отходом поезда шаурму на Ярославском вокзале города Москвы. Весь вагон меня ненавидел ровно сутки. Впрочем, это совершенно другая история.

Взяв по кружке, мы подсели к мужикам, молча смотревшим футбольный матч.

— Какой счет, мужики?

— Один-ноль, наши ведут, — меланхолично ответил один из компашки.

— А кто с кем? — не унимался Фил.

— Наши с голландцами.

— Да? — удивились мы. — С какими голландцами?

— С оранжевыми, — огрызнулся самый разговорчивый.

Мы переглянулись.

— А что, прямой эфир идет?

— Запись это. Две тыщи восьмой. Одна восьмая. Ща голландцы гол забьют.

— А в новостях чо кажут? — встрял я, подстраиваясь под речь аборигена.

— Все то же, — буркнул мужик и наконец повернул голову к нам. — О! Военные! За нами, что ли?

— Проездом. Вот, зашли пивка выпить. Кстати, а почему пиво у вас продают? Сухой закон же вроде объявили.

— У них там, может, и объявили, — отвернулся мужик.

— А мне что? — встряла тетка. — Мне привезли, с меня спросят потом! А прокиснет, я что, из своего кармана им платить буду?

Логично. Понимаю.

— А менты не тревожат? — уточнил я. Нам, хотя мы и другой юрисдикции, вступать в конфликт с каким-нибудь рьяным местным майором совершенно не хотелось.

— А чего нам их тревожить? — отозвался один из мужиков. — Мы тоже люди. Нам тоже пива хочется.

Мля… Узнаю родные деревни. Небось был бы в форме, с наездом пришел бы. А так сидит, во внеслужебное время закон нарушает. И кто узнает?

В это самое время какой-то голландец действительно забил нашим гол. Мужики никак не отреагировали. Видимо, не в первый раз смотрят.

— Мужики, а чья «шестера» у входа стоит?

— Ну моя, — ответил самый разговорчивый.

— Командир, до Питера подкинешь?

— Не-а.

— Что так?

— Комендантский час. В Кировске блокпост, на мосту блокпост, на Дыбенке блокпост. Нужно разрешение военного коменданта. Ждите до шести утра.

А вот сидеть тут четыре часа нам никак не улыбалось. Во-первых — опять нажремся. Во-вторых — хочется хоть какой-то определенности.

— А где комендант?

— Ну здесь я… — лениво ответил третий мужик.

Хм… Походу в этом кабаке вся мгинская элита собралась. Не хватает местного мэра только.

— Товарищ комендант, как насчет пропуска?

— Военные, а вы кто? — повернулся к нам комендант. Лицом один в один с барменшей. Только рябой.

Опять пришлось рассказывать, кто мы, показывать документы и все такое.

— Толич, повезешь летех до Питера?

— Штука, — отозвался таксист. — С каждого.

Однако! Цены растут, как на дрожжах! Война — дело такое. Пришлось согласиться. У коменданта при себе оказались и бланки, и печать. Уютно устроились. Минут через пятнадцать мы уже сидели в машине. Пока водила выруливал на трассу, я поинтересовался:

— Слышь, командир, а четвертый кто был?

— Глава администрации, — коротко ответил таксист.

Мля, я угадал. Боюсь подумать, что мент — начальник местного РОВД. Одно не давало покоя. Мга — это узловая станция. Поезда и в мирное время летят один за другим. А тут тишь, гладь да божья благодать. О чем я и спросил нашего извозчика.

— Ай… — махнул он рукой. — Они тут и до войны без остановок шпарили. Сейчас каждые пять минут — туда-сюда, туда-сюда. Только притормаживают.

И замолк. Замолкли и мы. И задремали. Правда, дремали урывками. На каждом из блокпостов нам светили фонарями в рожи, изучали документы. Потом отпускали. Блин, скоро липучка на кармане оторвется.

В половине четвертого утра таксер нас высадил у последнего блокпоста и, не попрощавшись, умотал обратно. Футбол досматривать.

— Ну и на кой черт мы сюда приехали? — тоскливо оглядывая пустынные улицы перед станцией метро «Улица Дыбенко», спросил Фил.

— Ща тачку снимем и до штаба округа мотанем, — успокоил его я.

— А он где?

Я растерянно посмотрел на Фила. Мать моя женщина… А ведь мы и на самом деле не знаем, где этот самый штаб! Дебилы, блин… Стоп! Идея есть! Мы вернулись к блокпосту. Подошли к старлею, местному богу. Тот распекал в этот момент одного из своих ангелов, сиречь сержантов. За то, что кто-то из рядовых насрал за биотуалетом.

— Тащсташлейнант! Разрешите обратиться?

— Ну?

— Мы в вашем городе первый раз… Нам как до пресс-центра штаба округа добраться?

— А где он находится? — последовал резонный вопрос.

— В самом штабе и находится! — не растерялся Фил.

— А-а-а-а… Тогда дожидаетесь открытия метро, потом едете…

За пять минут старлей нам выдал Самую Главную Военную Тайну. Забесплатно.

Оставшееся время мы провели, валяясь на травке и поедая тушенку из запасов, выделенных нам полковником Калининым. Все-таки не зря я спальник с собой взял. Хотя и непривычно тепло, но сидеть на октябрьской земле, зарабатывая простатит и геморрой, совершенно не хочется.

Вы таки будете смеяться, но штаб Ленинградского военного округа располагался на Дворцовой площади. Вот за что уважаю Питер — так за традиции. Им что царская власть, что советская, что демократическая — штаб на Дворцовой площади — и не волнует. По пути зашли в «Пышечную» на Большой Конюшенной. Пожрали там горячущих пышек с кофеем. После Мойки свернули через Дворцовый проезд на Дворцовую же площадь.

— И где тут вход? — поинтересовался Фил.

Вместо ответа я ткнул его локтем, мол, смотри.

Солдатики у двери тусуются.

А потом начался первый круг ада.

Сначала мы ждали до десяти утра капитана из пресс-центра. За это время успели полюбоваться на памятник Петру, плюнуть на атлантов и поссать в Неву.

Когда капитан пришел, то выдал незабвенную фразу: «Это у вас война. А у меня график работы».

Потом нас долго гоняли из кабинета в кабинет.

Вы не поверите. Только в четыре часа дня нам наконец выписали пропуск до прифронтовой зоны. А именно — до Ивангорода. Впрочем, если бы не похудевшие кошельки, мы бы тут зависли до конца света. Млять. Зла не хватает. Только представьте — чтобы уехать на войну, приходится деньги заплатить. Рука тянется к кобуре, и слова только матерные. До Балтийского вокзала добрались на таксере. Еще штукарь ушел… Еще пара дней — и выйдем на паперть, сцуконахмля… Так и убить кого-нибудь захотелось.