— Да, они кочуют с места на место, из страны в страну, всегда готовые приступить к уборке урожая. В течение короткого времени они живут в бараках или особых лагерях. Это десятки тысяч людей, которые разбиваются на более мелкие группы, которые по окончании работы переходят на какое-то другое место, они все время в пути, все время в поисках цели, но никогда они не задерживаются долго на одном месте.

Анника машинально кивала, явственно видя перед собой этих людей, как в фильме Лассе Хальстрема. Как, кстати, он назывался?

— И никто из них ничего не рассказывает о других, — сказала она.

— Ни в коем случае. В этом смысле они очень спаянны. Никто не проявит никакого интереса к человеку, который вдруг исчезает на несколько недель, иногда на несколько месяцев. А иногда и навсегда.

— И никто не удивляется, если такой пропавший человек вдруг снова появляется, — вставила Анника.

— Это даже не обсуждается, — сказал К.

— Расчет после работы, и все.

— Да, банковских счетов у них нет, — сказал К.

— Никто их официально не нанимает, у них нет семей, о которых они заботятся.

— Напротив, у многих сезонных рабочих есть семьи, — сказал К., — некоторые из них кормят целый род, но к нашему Рагнвальду это не относится.

— Он собирает виноград и апельсины, а в свободное время отстреливает политиков.

— Когда не работает докером, сборщиком винограда или кем-то еще, он становится невидимкой, которую никто не видит и практически не оплачивает.

Снова наступило молчание.

— Но почему вы не взяли его теперь, когда он находится в Швеции?

К. тяжело вздохнул.

— Это не так легко, как кажется, — сказал он. — Труднее всего поймать убийцу, который убивает по причине фанатизма. Возьмите Ласермана. Он убил в Стокгольме десять человек — случайных прохожих — за полтора года, прежде чем его смогли поймать. Все это время он жил в городе, ездил на собственном автомобиле, по утрам здоровался с соседями по лестничной клетке — то есть, другими словами, был полным дилетантом. Тот парень, с которым мы теперь имеем дело, убил, насколько нам известно, четырех человек. Между этими убийствами нет никакой связи, если не считать мальчика, который был свидетелем первого убийства. Способы совершения преступления абсолютно не схожи между собой. Экланда насмерть сбила машина, мальчику перерезали горло, Сандстрема застрелили. Не найдено никаких отпечатков пальцев, волокна одежды на местах совершения преступлений тоже разные.

— Надо просто предположить, что перед каждым убийством он переодевался и надевал перчатки.

— Конечно надо, — согласился полицейский комиссар.

— Нет никаких свидетелей?

— Лучший свидетель — мальчик, мертв. Никто другой не может помочь следствию.

Анника вспомнила весь обмен репликами.

— Вы сказали, что этот парень убил четырех человек.

К. притворился, что не понимает.

— Что?

— Было еще одно убийство, — сказала Анника и машинально, не думая, что делает, выпрямилась. — Он снова убил человека. Кого? Где?

— Должно быть, вы ослышались. Я сказал «три».

— Оставьте, — сказала Анника. — В последние дни был убит кто-то еще, и опять родственники получили письмо с цитатой из Мао. Или вы рассказываете, что произошло, или я раззвоню об этом убийстве на весь свет.

К. рассмеялся:

— Хорошо хоть, что сделаете предупредительный выстрел. Над этим убийством ваш брат репортер уже кружит, как стервятники над полем боя.

Она фыркнула в ответ на его смех.

— Никто там не кружит, если убита не женщина. Ее муж уже, наверное, сидит, а утренняя газета удивит меня стандартной заметкой.

— Стандартной заметкой?

— «Семейная ссора закончилась трагедией». Слякотно, неинтересно, совершенно неописуемо. Говорите, что знаете, и тогда мы заключим сделку.

На несколько секунд молчание стало густым и насыщенным от тяжких раздумий.

— Я уже говорил раньше, — сказал он. — Вы берете меня за горло. Какого черта вы хотите знать?

Анника снова откинулась на подушки, по лицу ее пробежала мимолетная улыбка.

— И что, это убийство тоже никак не связано с тремя первыми?

— Насколько мы пока можем судить — нет, не связано. Маргит Аксельссон, педагог дошкольного учреждения в Питео, замужем, имела двух взрослых дочерей. Задушена на втором этаже собственного дома. Муж погибшей работал в ночную смену и обнаружил труп, когда вернулся домой.

— Естественно, его сразу заподозрили в убийстве?

— Вы попали пальцем в небо. Экспертиза показала, что смерть наступила до полуночи, а муж находился в центре связи базы Ф-21 вместе со своими коллегами до половины второго ночи, когда закончилась его смена.

Адреналин взыграл в мозгу Анники, она разогнула колени и машинально выпрямилась.

— Ф-21? Он работает на Ф-21? Значит, связь все-таки есть. Взрыв «Дракона».

— Мы уже проверили эту версию. Он проходил срочную службу на И-19, в Бодене, а на Ф-21 был назначен не раньше 1974 года. То, что место службы супруга жертвы совпадает с местом преступления и может быть каким-то образом связано с Рагнвальдом, никоим образом не кружит мне голову — в отличие от вас.

— Цитата, — сказала Анника. — Какую цитату он получил?

— Подождите секунду…

Он положил трубку на стол, и Анника услышала шуршание бумаг. Потом комиссар откашлялся и снова взял трубку.

— Народы мира, объединяйтесь и бейте американских агрессоров и их лакеев. Народы всего мира, будьте мужественны, боритесь, не отступайте перед трудностями, наступайте — волна за волной! Тогда весь мир будет принадлежать народу. Хищные звери всякого рода будут уничтожены.

Анника задумалась. Она даже не заметила, когда спальня перестала качаться.

— Хищные звери всякого рода будут уничтожены, — сказала она. — Хищные звери. Любого рода. Включая педагога дошкольного учреждения.

— Она также преподавала в рабочей школе — роспись салфеток и керамику. Мы не придаем большого значения цитатам, и я не хочу, чтобы ты к ним цеплялась. Девушка, которая ведет дело, считает, что эти цитаты — что-то вроде его метки, вроде росписи губной помадой на салфетке.

— Вы не получали никаких сведений от ФБР? — спросила Анника и свесила ноги с кровати, коснувшись горячими ступнями холодного деревянного пола.

— Это было в семидесятые годы. У нас есть свои досье на преступников за то десятилетие.

— Ну, простите, — извинилась Анника. — И к каким выводам пришла девушка?

— Легко догадаться. Мужчина, скорее пожилой, чем молодой, движимый ненавистью к обществу, о каковом в его голове сложился отчасти извращенный образ, оправдывает себя местью за унижения, которым подвергался в жизни. Одиночка, практически лишенный друзей, с низким уровнем самооценки, но с большой потребностью в самоутверждении. Не может долго удержаться на одном рабочем месте, умен, обладает большой физической силой. Приблизительно так.