— Ты видел Патрика? Когда?

— Месяц назад, когда Джеймс приказал мне отдать тебя.

Я должен был удостовериться, что Гленкерк будет заботиться о тебе как следует. Мне надо было знать, Кат, что он по-настоящему хочет тебя, ибо в ином случае я бы не позволил тебе к нему вернуться. Граф очень тебя любит, дорогая. Даже зная, что ты принадлежишь мне, все еще любит. Не бойся идти к Патрику Лесли.

Катриону охватила дрожь.

— Он захочет овладеть мной, — прошептала графиня. — А я лучше пойду в монастырь, чем позволю какому-то другому мужчине прикоснуться ко мне.

Ботвелл тихо рассмеялся.

— Нет, Кат. Ты создана для любви. Без ласки твое прелестное тело засохнет и погибнет. Не стыдись же этого и не отказывайся ни от чего.

Притянув графиню к себе, Ботвелл скользнул рукой под шелковое платье и обласкал мягкие и нежные груди.

Наполовину прикрыв свои изумрудные глаза, Катриона довольно забормотала.

Лорд засмеялся снова.

— Вот видишь, дорогая, — с улыбкой обратился он к Катрионе, убирая руки.

Френсис был нежен, как всегда, невероятно нежен. Он целовал ее, расслаблял этими поцелуями и одновременно ловко и быстро раздевал. Затем, не отпуская губ Катрионы, поднял ее на руки и понес в спальню.

Оказавшись в постели, графиня притянула Френсиса к себе и скользнула руками к нему под одежду, лаская его широкую грудь и спину. Потом стянула с возлюбленного рубашку и снова, прижав его к себе, коснулась своими упругими сосками его гладкой обнаженной груди. Ботвелл только вздохнул от наслаждения и почувствовал, как его член напрягся от испытываемого желания. Катриона ослабила объятия и призывно прошептала:

— Спеши, любимый!..

Граф быстро сбросил с себя оставшуюся одежду и глубоко вонзился в пульсирующую плоть, теплую и влажную. Катриона напряглась, чтобы принять его, и зарыдала от разочарования, когда он уже не смог войти глубже. И какая же началась сладостная пытка! Френсис то погружался до самого конца, то выходил, и так до тех пор, пока она не взмолилась прекратить, — настолько томительным становилось ее желание. Но Ботвелл не захотел. Он довел ее до таких вершин блаженства, о каких она и не ведала, а он все еще растягивал их мучительное наслаждение. Когда же, наконец, его страсть излилась в нее бешеным неудержимым потоком, графиня почти лишилась чувств. Оба затихли.

От возбуждения у Катрионы кружилась голова, а сердце неистово стучало. Уши полнились звуками прерывистого всхлипывания, и постепенно до нее дошло, что это был ее собственный плач. Обняв возлюбленную своими огромными и сильными руками, Ботвелл принялся ее укачивать как ребенка. У лорда и самого в голове стоял шум. В ужасный миг протрезвления Френсис осознал, что через несколько часов отошлет эту женщину из своей жизни — и, возможно, навсегда.

Понемногу их дыхание стало спокойнее. Катриона откинулась на подушки и притянула Ботвелла.

— Почему ты дожидался сегодняшней ночи, чтобы сделать мне это, Френсис?

Граф ничего не ответил.

— Вам, мужчинам, все так легко, — продолжила она. — Вы живете по строгим правилам чести, которые не оставляют места для сердца. Завтра ты вручишь меня Сэнди Хоуму, тот передаст Джеймсу Стюарту, который, по всей вероятности, попытается меня поиметь, прежде чем передать Патрику Лесли, который полезет на меня, потому что я его жена и он имеет право. Ты почувствуешь сожаление оттого, что меня потеряешь. Сэнди будет сожалеть о той неблагодарной роли, которая досталась ему в этой печальной драме. Джеймс Стюарт почувствует похоть, смешанную с капелькой вины, недостаточной, впрочем, чтобы остановить все то страшное, что с нами происходит. А Патрик Лесли ожидает моего возвращения с неуверенностью и опасением, которые он попытается скрыть, изображая из себя повелителя. — Катриона задумчиво помолчала. — И где же тут я? Я снова остаюсь одна, а вы все играете в ваши мужские игры — у кого больше чести. А я свою честь принуждена вручить человеку, которого не люблю. И по-прежнему буду желать тебя, Ботвелл!.. Вы все, конечно же, так благородны, так блюдете свою честь! Но только почему мне придется ощущать себя шлюхой? Уж лучше бы умереть, но даже и в этом мне отказывают.

— Не желай смерти, — севшим от волнения голосом ответил граф. — Единственное, что удерживает меня в здравом уме, это сознание, что у Гленкерка ты будешь жива и здорова.

Ботвелл поднялся и сел в постели. Его глаза горели гневом.

— Мне нет дела до чести, и если бы я думал, что мы с тобой сможем построить совместную жизнь, не разорив наши семьи, то я увез бы тебя этой же ночью. Но, скажи, станешь ли ты счастливой, зная, что мы погубили Гленкерк, Сайтен и Грейхевен? Что бы ты ни ответила мне сейчас — я в это не верю. У моих детей по крайней мере есть Ангус и Дугласы. А вы, Лесли, всегда держались сами по себе. Да, вы могли взять к себе какого-нибудь чужака, но при этом всегда стремились сохранить в целости ваше богатство, поэтому-то нынче у вас и нет никаких связей.

— Нам и не требовалось, — возразила Катриона. — Наше богатство всегда было нашей силой.

— А теперь — нет, дорогая, теперь это скорее ваша слабость. Джеймс Стюарт использует его как оружие против вас и против меня. Я люблю тебя. Кат. Очень люблю. Люблю всем сердцем, как никогда не любил другую женщину. И когда ты уйдешь, от моей жизни останется одна пустая оболочка. У меня никогда ничего больше не будет.

— Разве мы уже никогда не увидимся?

— Придет день — через полгода, а может, через год или два, когда мне придется покинуть шотландцев, прежде чем я уеду, мы встретимся, если ты все еще пожелаешь видеть меня. Патрик обещал.

Катриона снова зарыдала, и Френсис снова прижал ее к себе, ласково поглаживая длинные распущенные волосы. Все было сказано. Изнуренные, они заснули, но еще несколько раз до рассвета просыпались. Френсису пришло уже время вставать, но она ухватила его за руку и взмолилась:

— Еще раз, мой законный муж…

И тогда с невероятным изяществом граф снова ею овладел. Его рот искал мягкую плоть ее грудей, живота, бедер. Френсис нежно вошел в нее, и они быстро достигли взаимного удовлетворения. Затем, как всегда изумленный этим, он снова стал твердым внутри нее. И на этот раз он не стал спешить, до конца наслаждаясь ее прелестным телом, и опять они задремали.

Когда Катриона снова проснулась, Ботвелл был уже на ногах. Перед камином стоял чан с водой, над которой клубился пар. Ни слова не говоря, графиня поднялась и приняла ванну. Внизу Френсис расставлял на столе холодный окорок, овсяные лепешки и коричневый эль. Катриона попыталась было взять лепешку в рот, но по вкусу она показалась ей золой, и проглотить кусок удалось, лишь запив его глотком горького эля. Несчастная ощущала себя холодной, словно лед. Наконец Ботвелл сказал:

— Если мы хотим вовремя встретиться с Сэнди, нам надо выезжать.

Графиня подняла к любимому свои прелестные изумрудные глаза, и в них отразилась ее боль. Схватив Катриону, Френсис притянул ее к себе и раскрыл ей уста своим ртом, заглушив крик, готовый с них сорваться. На какой-то миг Ботвелл словно растворился в ней, в ее нежности, и, когда под его губами губы Катрионы разомкнулись и в рот к нему ворвалось ее теплое дыхание, граф застонал.