— У вас только по арифметике будет экзамен? — спросил он вслух.

— Не знаю! Остальных предметов мы не боимся. Алеша задумался:

— Ну, а как вы чувствуете, выдержите? — с беспокойством спросил он, прощаясь.

— Мы все прошли, но мало ли какой случай… Ведь у нас нет годовых отметок, которые тоже считаются, если на экзамене ошибешься, — серьезно пояснил Сева.

Обеспокоенный участью своих новых друзей, Алеша печально бродил по школе и, зорко приглядываясь ко всем учителям, нетерпеливо ждал математика.

«Если он придет, я заведу с ним разговор, дам ему дневник… Вот, скажу, у нас в школе есть ребята, вы почитайте про них, пожалуйста. Они пионеры, отличники… Неужели провалит после этого?»

Алеша не находил себе места.

Один раз в школу пришел человек с узким, длинным лицом, твердым носом и шишковатым, выпуклым лбом. На сухощавой фигуре его ловко сидел темно-синий костюм, на голове мягкая шляпа придерживала тонкие бесцветные волосы.

Незнакомый человек спросил Леонида Тимофеевича и в ожидании его прохаживался по двору.

«Математик!» — почему-то уверенно подумал Алеша и выбежал во двор.

— Здравствуйте! — бойко сказал он, подходя к незнакомцу. — Директор скоро придет.

— Я подожду, — сказал тот.

— Может, зайдете в пионерскую комнату? Там можно посидеть! — предложил Алеша.

— Можно зайти, можно посидеть, можно и постоять, — согласился пришедший.

Алеша проводил его в пионерскую комнату. «Математик», заложив за спину руки, пристально поглядел на электрическую лампочку, низко свисавшую над столом, потрогал шнур. Потом открыл дверь в коридор, пошарил глазами по потолку, отрывисто спросил:

— Сколько у вас точек? Алеша не понял.

— Садитесь на диван, — вместо ответа торопливо сказал он и, волнуясь, взял в руки дневник. — У нас в этой школе есть отличники, пионеры… Они всегда очень хорошо учились. Очень способные! Особенно по арифметике. И вообще… Вот дневник. Хотите почитать?

Пришедший поглядел на Алешу. Глаза его оживились, на губах появилась добрая улыбка:

— Я дневниками не занимаюсь. А вы учитесь, учитесь… Хорошие отметки — это уж обязательно. На то вы и пионеры.

В комнату заглянул Леонид Тимофеевич:

— Здравствуйте! Вы ко мне?

Пришедший заторопился и, держа под мышкой шляпу, пошел за директором.

Алеша долго стоял посреди комнаты, потом положил дневник и тоже пошел наверх.

Около лестницы, повесив на перила свой пиджак и взгромоздив на него сверху шляпу, «математик» прибивал на стенку электрический счетчик.

Алеша понял, что ошибся.

«Разве теперь узнаешь людей! Одет, как учитель, и математические шишки на лбу!» — с горечью подумал он.

Школа с каждым днем наполнялась новыми людьми. Приходили родители, учителя, школьники. В учительской шумно двигались стулья, раздавались незнакомые голоса. Грозный, гремя новенькой связкой ключей, отпирал и запирал чистые, проветренные классы. Школьники толпились во дворе и в коридорах, где в глубокой нише худенькая седая женщина меняла им книги и выдавала учителям учебники. Алеша одиноко бродил между школьниками с одной тоскливой мыслью: что, если Трубачев останется в пятом классе? Не заглохнет ли снова их дружба? Неужели ему, Алеше, не придется сесть за одну парту с Трубачевым?

* * *

Однажды в школе появился еще один новый учитель. Это был высокий, прямой старик с серьезными, умными глазами, с седеющей шевелюрой. Алеша пытливо, но безнадежно вглядывался в его лицо, провожая к Леониду Тимофеевичу.

— К вам кто-то пришел, Леонид Тимофеевич, — тихо сказал он, забежав вперед и открывая дверь в учительскую. Директор остановили на пороге:

— Ба! Кого я вижу! Дорогой Анатолий Александрович!.. Вернулись? Ну вот и хорошо! — Он обеими руками крепко пожал руку высокому старику. — Как раз к экзаменам ваших учеников — Трубачева и его товарищей. Слышал, слышал от них, как вы занимались!

Алеша стоял в дверях, словно пригвожденный к месту. Директор заметил его:

— Кудрявцев, можешь передать своим друзьям, что экзамены по ботанике они будут держать у Анатолия Александровича.

— С вашего разрешения, я уже перевел их в шестой класс по своему предмету и надеюсь увидеть их в числе моих учеников, — живо сказал Анатолий Александрович, присаживаясь на диван. — Интересно, как вообще их дела по другим предметам? С ними занимался по географии один комсомолец — Костя. Кстати, интересно, не слышно ли о нем чего-нибудь?

— Ребята говорили — он под Ленинградом воюет. Жив, здоров! Они в райкоме комсомола узнавали, — быстро сообщил Алеша и, не дожидаясь дальнейших расспросов, бросился искать, ребят Трубачева, чтобы рассказать им хорошую новость.

Ребята сидели на своем любимом месте — около бывшей землянки Мазина и Русакова.

Пруд обмелел, затянулся зеленой ряской. На черном илистом берегу обозначились чьи-то глубокие засохшие следы. Кусты, росшие по самому краю воды, отодвинулись, в ярком свете солнца на них дрожали и переливались тонкие паутинки. Невесело квакали лягушки. Береза поредела, зеленые ветви ее кое-как уже зажелтели, и несколько листьев, сорвавшихся с дерева, сиротливо плавали на поверхности пруда. Ребята сидели тихие, грустные. Это был их последний день перед экзаменом.

Сегодня Елена Александровна еще раз проверила всех по очереди. Потом, откинув со лба пушистые волосы, улыбнулась:

— Теперь отдыхайте, собирайтесь с силами и приходите на экзамен бодрые, уверенные в себе.

— Спасибо вам, Елена Александровна! Что бы ни было, мы никогда не забудем, как вы нам помогали!

Елена Александровна ушла. Ребята сложили учебники и тетради, отодвинули к сторонке стол, повернули к стене доску.

Екатерина Алексеевна молча смотрела, как они прибирали комнату.

Ребята подошли попрощаться.

— Спасибо, Екатерина Алексеевна!.. — дрогнувшим голосом сказал Васек.

Екатерина Алексеевна обняла его.

— Ну, гуляйте, отдыхайте, — быстро заговорила она, провожая ребят, — и не думайте ни о чем!

Васек, оказавшись вдруг свободным от всяких дел, не знал, куда идти. Товарищи его чувствовали себя так же. Их лихорадочная учеба оборвалась как-то внезапно — им все казалось, что нужно все что-то делать, куда-то торопиться. Ощущение свободы не приносило покоя.

— Пойдемте на пруд! — предложил Васек. Ребята вспомнили, что давно не были в своих любимых местах, и обрадовались.

— Гулять так гулять! — невесело сказал Мазин. О предстоящем экзамене, словно по тайному уговору, никто больше не говорил.