– Все в порядке, Клео, – шепнула Оливия.

Снова звон стекла.

Оливия потянулась к телефону, набрала «100» – номер полиции – и ничего не услышала. Прижав трубку подбородком, она нажала и отпустила рычаг. Гудка не было.

– О боже, – проговорила она, потом вспомнила о сотовом телефоне. Он лежал на тумбочке рядом с кроватью. Оливия схватила его и поняла, что батарейка села, а запасная была в кабинете. – О боже, – снова прошептала она.

Свет погас.

Питер был сильно пьян. Джим, знавший только, что с Оливией что-то случилось, пребывал в смятении. Луиза изо всех сил пыталась справиться с раздражением, смущением и растерянностью, а на лице Майкла ясно читалась ярость. Все сидели в библиотеке в глубоких кожаных креслах и ждали.

– Ну что ж, – сказала Кэри, закрывая дверь. – Поскольку вся компания в сборе, ты можешь начинать, Энни.

– Какое, черт подери, она имеет к нам отношение? – промычал Питер.

– Если под «нами» ты имеешь в виду тебя и меня, то никакого, – ответила Кэри.

– Энни! – Джим был бледен как стена. – Что происходит?

Энни встала. Если бы кто-нибудь спросил ее, что она чувствовала в этот момент, она могла бы ответить только, что видела себя как бы со стороны. Если бы здесь была Оливия, Энни с радостью отошла бы на задний план, предоставив действовать ей. Но Ливви сидела у себя дома в Брюсселе со сломанной рукой, если вообще еще была жива.

– Я постараюсь быть краткой, – начала Энни, – хотя это довольно трудно, поскольку надо изложить историю более чем полувекового зла.

Майкл вскочил на ноги:

– Что это еще за чушь?

– Сядьте, Майкл, – повелительно произнесла Кэри, устроившаяся у двери.

– Не указывайте мне, что делать в моем собственном доме.

– Майкл, пожалуйста, сядьте, – мягко попросила Энни.

Луиза потянула мужа за руку:

– Постарайся успокоиться, дорогой. Чем скорее она все скажет, тем скорее мы сможем вернуться к гостям.

– Я не уверена, что, когда я закончу, вам захочется возвращаться к гостям.

Питер заерзал в кресле, стараясь устроиться поудобнее.

– Надо сказать, ребята, вы выбрали не самое подходящее время для разборки, – пробурчал он.

– Мне продолжать? – Энни обвела взглядом всех присутствующих.

– Нет, – быстро проговорил Майкл.

– Ради бога, продолжайте, только поскорее, – простонала Луиза, снова дернув мужа за руку.

Энни посмотрела прямо в мягкие, темные глаза Джимми:

– Мне жаль, что я должна рассказывать об этом так отвратительно холодно. Честно говоря, я не думала, что мне это под силу. – Она ненадолго умолкла. —

Но даже я могу стать сильной, поскольку знаю, что моих родителей убили, чтобы скрыть не менее страшное преступление.

– О чем ты говоришь, Энни? – воскликнул Джим.

– Действительно, о чем это она? – пробормотал Питер.

– Я думаю, у нее галлюцинации, – сказал Майкл.

– Энни, дорогая! – воскликнула Луиза.

– Она говорит о вашем муже, – ответила Кэри. – Она хочет сообщить всем вам, что девятнадцать лет назад Майкл организовал убийство шестерых людей, включая собственного дядю Карлоса.

– Боже мой! – Майкл уставился на Энни, словно она действительно сошла с ума.

– Что ты мелешь, Кэри? – громко спросил Питер. Светло-карие глаза Луизы расширились от ужаса.

– Я никогда в жизни не слышала такой омерзительной лжи!

Майкл похлопал ее по руке.

– Не волнуйся, дорогая. Эта женщина явно не в своем уме.

– К сожалению, это не так, Луиза, – тихо проговорила Энни.

Лицо Джимми стало пепельно-серым.

– Энни, я не понимаю, что происходит. Что с тобой случилось?

– С Энни все в порядке, – вмешалась Кэри. – Хотя не могу сказать, что я этому рада. – Она взглянула на Энни. – Продолжайте, Энни. Останавливаться уже не имеет смысла.

– Действительно, не имеет, – сказала Энни.

Она сжато и ярко рассказала своей ошеломленной аудитории обо всем, что Майкл так боялся услышать. Теперь она уже была твердо в этом уверена.

– И никто бы ни о чем не узнал, – говорила она, приближаясь к концу истории, – если бы Оливия случайно не наткнулась на записку Карлоса Ариаса ее отцу. – Она посмотрела прямо в глаза Майклу, оцепеневшему от клокочущей в его душе ярости. – А сразу после того, как Джимми спросил вас, не знаете ли вы, что означает эта записка, в ее квартиру проникли грабители, и записка исчезла.

Майкл наконец пошевелился. Он встал и посмотрел на нее потемневшими от гнева глазами.

– Довольно, – сдавленным голосом произнес он. – Довольно, миссис Томас. – Его руки сжались в кулаки. – Я молча и терпеливо слушал весь этот вздор о нацистах, евреях и картинах. Я молчал, даже когда вы обвинили меня в том, что я убил своего дядю. Подумать только! Собственного дядю!

– Майкл… – Луиза тоже встала, протянула руку к мужу. – Майкл, прошу тебя, возьми себя в руки. Ты был прав – эта женщина сумасшедшая. Она, наверное, даже не может отвечать за свои слова.

– Она просто пьяна, – предположил Питер. Энни продолжала, словно не слыша их:

– А потом Оливия узнала обо всех остальных ограблениях и начала догадываться, что кто-то хочет удостовериться, не осталось ли других компрометирующих документов…

– Значит, я еще и вор? – насмешливо осведомился Майкл.

– Конечно, вы сделали это не собственными руками. – Энни почувствовала, что коленки у нее начинают слегка дрожать. – Точно так же, как вы не сами сбили Оливию машиной вчера в Брюсселе, не сами украли ее сумку с бумагами.

– Я так понимаю, что и сумка исчезла, – сказал Майкл. – Как некстати для вас.

– Действительно, некстати, – отвечала Энни, – но дело в том, что у моего отца в архиве хранились все копии. – Она немного помолчала. – Один комплект у меня с собой, Майкл. – Она достала пакет, привезенный из Нью-Йорка. – Вот они, доказательства. Неоспоримые доказательства. – Она снова сделала паузу. – В вашем доме полно картин, принадлежавших Имануилу Ротенбергу.

– Например, Гоген, – с мягкой улыбкой вставила Кэри, – который висит у вас в гостиной, Луиза.

Луиза тяжело опустилась в кресло. В библиотеке воцарилась мертвая тишина, только снаружи доносились звуки музыки.

– Это правда, – сказала Кэри. – Как это ни неприятно, судя по всему, это правда.

– Майкл, – пролепетала Луиза, – скажи им, что они ошибаются.