Полы рубашки разошлись, она руками коснулась своей шеи, приподняв подбородок с прикрытыми глазами. С затаившимся дыханием следил за не. Пальчиками невесомо оставила отпечатки, стала спускаться вниз, так красноречиво вспоминая на своем хрупком теле, где касался я. Под рубашкой не было ничего, проглядывалась возбужденная грудь, но я полностью сосредоточился на ее выражении лица.

— Ты, — сглотнул и желваки задергались на челюсти, — хочешь устроить стриптиз по телефону?

— Какой ты догадливый, — промурлыкала и чуть выгнулась в груди, отчего ткань еще немного разъехалась в стороны. — Я могу и остановиться, раз…

— Нет!

Она взглянула в камеру и хищно улыбнулась. Кто говорил, что она не прирождённая охотница? Твою налево! Да она превосходная! Стоит ей начать действовать, она ни перед чем не остановиться, потому что бьется до конца. К тому же азартник — не может устоять перед вызовом, которое именно сейчас перед ней сочится алым предупреждением. Ей хочется меня извести.

Девушка потянула резинку волос и чуть завивающиеся локоны рассыпались по тоненьким плечам, обрамляя черты лица красотой подснежников. Зрачки расширены, губы приоткрыты, в которые не хватает выдержки, чтобы не впиться, щеки розоватые, говорящие о том, как градус в крови превыше нормы. Моя Снежная королева. Интересно, кем тогда я являюсь в нашей истории? Писателем, который испытывал трепетные чувства к одной особе, что и стала прототипов его сказки?27 Или Каем, легко поддавшимся красоте королевы?

Руки у меня дрожали от разливающейся жажды. По привычке потянулся к шее, чтобы ослабить узел галстука, но наткнулся на пустоту. Значит, меня давило то, что я испытывал к ней. Сердце ткнулось в подтверждении моих мыслей в ребра. Мне ни за что не описать то, что я вижу в ней и хочу этим владеть. Никак собственник, а как тот, кто желает любить и оберегать свое сокровище. Меня не назовешь поэтом или популярным лириком, но то, что гудит во мне, напевает пленительные аккорды, связывая нас воедино, не дает усомниться в том, что я погряз по уши в ванильных романах, чего я так не смог за двадцать пять лет понять.

Я одеревенел, из носа вырвался пар, как только Катюша оголила свою шелковую кожу на одном плече. С пылкой медлительностью, чтобы вкусить риск до крови. Я и забыл, о чем велась моя мысленная бравада. Следил за маневром искусительницы, считывал с ее позы томительное желание и умиротворенный рай, врата которого открыл ей я. Ей нравилось не меньше меня забавляться таким видом секса, я же принимал любой вид мучений.

Остался всего один день. И мы снова увидимся, истеричка.

Потянула другую сторону рубашки. Выразительные ключицы манили оставить на них укусы, клеймо, как синяки, которые дарую в порыве тягучей страсти. Глаза ее сверкнули. Я чуть ли не подпрыгнул, зато друг в штанах среагировал ловко. Молния резала кожу через ткань трусов.

— Проклятье! — выругался и тихо застонал, когда она сбросила с себя ненужную ткань, зажав грудь одной рукой. Ее округлости аппетитно выделялись. — Я больше так не могу, Катя…

Это больше походило на скулеж, моля перестать воспроизводить мои потаенные пошлые мечты.

— Что ты не можешь?

Указательным пальцем очертила свои малиновые губы и прикусила его.

— Это слишком! — Втянул воздух сквозь зубы. — Я готов уже заказать билет обратно и вечером тебя как следует наказать за нечестную игру.

— Кто говорил, что я люблю честно играть? О, мистер Кимиль, я очень плохая девочка.

В доказательство своих слов убрала руку, предоставив моему взгляду вольность. Маленькие горошки уже стояли торчком, так просящие моего языка и зубов. В ней больше всего я любил грудь, которой в процессе нашего крышесного секса впиваться, как пиявка, таким образом умерить демонов внутри меня и заставить выкрикивать ее имя во время накрывающего наслаждения. Мне нравится, когда она в порыве злости или экстаза произносит имя, выделяет по-особому буквы. С особой нежностью, горячностью… Любовью?

Магия волшебной сказки растворился за секунду, как только на втором плане послышались помехи и чьи-то голоса. Было неразборчиво.

— Черт! — то ли с тревогой, то ли от разочарования произнесла Катюша и быстро начала надевать обратно рубашку. — Мне нужно идти, Семен.

— Что? Катя…

— Прости, там что-то случилось и моя экстренная помощь тут как тут понадобиться.

Вся прелесть от эйфории испарилась в мгновение ока. Девушка подскочила к телефону, матрас под ней затрясся, как и изображение на экране, вся разгоряченная девушка поднесла его ближе к лицу и затараторила:

— Я по тебе скучаю, возвращайся быстрее. Целую.

— Катя!

Я не успел ничего сказать, как связь прервалась и высветился наш диалог в Telegram. Выдохнул, прошелся пятерней по волосам, взлохмачивая спереди выгоревшие отросшие пряди, и думал, как мне удосужиться встать и вернуться к делам, коль мисс недотрога прервалась на самом интересном. Если она надеется, что никакого ответа к такому резкому облому не будет, то ей действительно не повезло.

Вышел в общую гостиную через пятнадцать минут бездумного просиживания в телефоне и встретился со скверно понимающим, напыщенным лицом своего друга. Он нажал на кнопку «без звука», отложил пульт и скрестил руки на груди, как профессиональный психолог, у которого беру услуги.

— Сотри свою мерзкую улыбочку, Ник, — пробурчал и присел рядом с ним, взяв с тумбочки ноутбук. Тот слегка подпрыгнул и приблизился ко мне, чуть ли не дыша в лицо. Ему пора уже найти кого-нибудь, чтобы она смогла усмирить его буйное любопытство.

— Прости, милый мой друг, но окна запотели от накаленного воздуха.

— Открой порнохаб и наслаждайся тем, что для тебя доступ закрыт, — сухо бросил и уставился в монитор, вбивая в таблице цифры для подсчета.

— Жаль. Думал, тройничок будет.

Непроницаемо взглянул на него. Ник хохотнул и затылком уперся в стену.

— Вообще, хотел спросить. Что вы будете теперь делать?

— В каком смысле?

Брови сошлись на переносице от сильного натуга.

— Ну, вы оба не свободны…

— Мы еще не разговаривали на эту тему, ведь…у обоих свои тараканы в семье. Живем пока что настоящим. Но я хотел бы, чтобы нас связывала не одна общая тайна, а долгие годы.

— Ого, так ты влюбился. — Это прозвучало не как вопрос, а скорее утверждение. — Я буду за тебя рад, Семен. Честно. С Женей ты не сиял так ярко, как сейчас умело скрываешь это за напускным деловым видом. Но ты должен помнить, какие бы тихие гавайские уединения не были у вас, найдутся свои подножки на ваше счастье.

— Знаю. Я пытаюсь найти выход из этого.

— Ты правда ее любишь?