Покачнулась, Эйден удержал и отер лицо ладонью, а после слегка встряхнул.

– Идем. Нам нужно наверх.

У меня настолько дрожали ноги, что, когда он указал на металлическую лестницу, ведущую к люку над головой, я не поверила, будто смогу на нее взобраться. Вода не оставила выбора. Низко на стене горели два светильника, освещая, как стремительно заполняется каменный мешок. Похоже, дождь не просто сменился проливным ливнем, но и близлежащие водяные потоки начали стекаться в отверстие в скале.

Светильники вдруг мигнули и погасли. Снова темно! На слух маг уже взбирался по лестнице, и я нащупала ее и ухватилась ладонями за скользкие бока. Поставила одну ногу на нижнюю ступеньку, затем с большим трудом подтянулась выше, поставила вторую ногу.

– Не открывается. – Мне стоило взобраться по всем этим треклятым ступенькам, чтобы услышать его слова. – Придется расколоть. Нужна сила для заклинания.

Он протянул руку, чтобы я ухватилась за нее и подтянулась выше, почти достигнув его лица. Меня же настолько утомил весь переход, что воспринимала его действия почти равнодушно. Мы оба балансировали на узкой металлической лестнице, при этом маг притянул вплотную к себе и положил ладонь на затылок. Поцелуй был коротким, но опустошающим. Я слабо вспоминала последствия такого обмена магией, но равнодушие еще не покинуло и здравый смысл не спешил приводить в чувство. Какая разница, если в этих условиях все равно нет способа лучше? Меня бросило в жар, затем накатила истома, а после Эйден прижал меня к груди, и люк над нами раскололся. Мужчина заклинанием разбил и сдвинул куски каменной плиты, поскольку физических сил точно никому бы не хватило.

Он выбрался и вытянул меня наверх. А после я села прямо на каменный пол и обхватила руками голову, пока маг ходил по комнате. Негромкий щелчок, загорелись светильники. Помещение выглядело старым, заброшенным, с бесформенной грудой чего-то в самом углу, накрытой истлевшим покрывалом, которое готово было окончательно рассыпаться от любого прикосновения.

– Она не доберется сюда? – посмотрела на люк.

– Даже если поднимется настолько высоко, опасности для нас больше не будет.

– Это твой дом? – оглянулась по сторонам, потихоньку приходя в себя.

– Нет, – маг усмехнулся, – разденься, нужно высушить одежду и согреться.

Непослушными пальцами принялась расстегивать пуговицы.

– Мы шли сюда за чем-то ценным, но это не твой дом? – уточнила я.

– Полагаю, в моих владениях давным-давно вскрыты все тайники, а само оно разнесено по кирпичику, в попытках отыскать то, чего там никогда не было. Цель нашего путешествия здесь, в поместье канцлера. Едва ли он ее отыскал, иначе владыкой был бы совсем не тот, кто сейчас.

Темнейший усмехнулся.

– Почему именно канцлера?

– Проще было спрятать у него под носом, чтобы точно не сумел найти. Он слишком сильно меня недолюбливал.

Я сразу поняла, о каком человеке он говорил.

– Вероятно, теперь дом принадлежит потомкам того канцлера, с которым ты был знаком?

– Нет. Он не менял владельцев. Мой давний знакомый не только жив, но является регентом при юном владыке.

Я затаила дыхание.

– Такое возможно?

– Не для всех, – Эйден посмотрел загадочно. – Ну что же, сперва обсохнем?

Я сняла одежду и положила на пол, присев на корточки и обхватив колени руками.

– Холодно?

Помотала головой. Нет. И хоть я дрожу, согревать не нужно, достанет сухой одежды. Покрепче обняв плечи, пыталась уверить себя, что это конец пути. Мне до сих пор слышался плеск воды и ощущалось, будто она касается подбородка. С трудом заставила себя начать одеваться, когда Эйден отдал штаны и рубашку, и отошел, занявшись собственными. Я опустила глаза в пол, размышляя, насколько сильно мужчина желал попасть именно сюда. А ведь в норе кардиналу пришлось тяжелее. Это он нырял в темноту, надеясь, что камень сдвинется. Как же сейчас мне хотелось оказаться вдалеке от этого места. Подальше от мага, его загадок, таинственного нечто, спрятанного в доме старого знакомого. А если точнее – врага. Я устала, просто очень сильно устала.

– Что дальше? – попыталась отжать короткие волосы, но махнула на них рукой, хотя ворот рубашки намок.

– Другие комнаты. Эта прежде использовалась для хранения, отсюда только один проход в алтарную.

– Алтарную? Канцлер религиозен?

– Канцлер обязан уважать религию собственной страны.

Эйден неслышно подошел и остановился позади, а я вздрогнула от прикосновения его ладони к затылку. Волосы просохли, и маг убрал руку.

– Значит, пойдем дальше?

Я кожей осязала его присутствие за спиной. Ощущение опасности и дискомфорта рядом с магом неслабо давило на нервы. Конец пути. Уже конец пути.

Сделала шаг в сторону стены, где виднелись очертания прохода.

– Надеюсь, он там не молится?

– Едва ли и раньше молился. У канцлера всегда и для всего было надежное прикрытие, но мало того, во что реально верил.

– Тогда идем!

Я поспешила к стене и остановилась, пропуская мужчину вперед. Он повернул ручку, затем толкнул деревянную дверь, после навалился плечом, и та заскрипела, раскрываясь.

Эйден прошел первым, придержал тяжелую створку, я скользнула следом и сделала несколько шагов в освещенное огнем сотни колеблющихся светильников пространство, прежде чем остановиться точно вкопанная. Стало трудно дышать, голова закружилась от того, что увидела. Дверь за спиной захлопнулась, а я, попятившись, уперлась в стену.

Алтарь здесь был, и вполне обычный. Мраморный прямоугольник, вокруг которого стояли красные хрустальные шары с огоньком внутри. Этим колеблющимся красным светом очерчивались изгибы женского тела, застывшего поверх алтаря. И на понимание того, что изогнувшаяся в страстной позе женщина – всего лишь статуя, у меня ушло несколько минут. Невероятно искусно выполненная, точно живая, сверкавшая украшениями поверх тонкой шеи, вокруг изящных щиколоток, на запястьях. Даже голову охватывал драгоценный обруч, а волосы спадали до самого пола, и по ним скользили красные блики светильников. Точно живая, но давно ушедшая.

Спазм сжал горло.

– Ана, – негромко проговорил кардинал.

Он тоже узнал. Конечно же, сразу узнал, тут невозможно было ошибиться. Вместо божества на алтаре было ее изваяние.

Эйден подошел ближе. Провел пальцами по волосам, от щеки вдоль шеи до высокой груди, легко очертив изгибы. Рука замерла на поднятых бедрах. Свет так причудливо колебался на алебастровой коже, будто статуя вздохнула от его прикосновений. Еще немного и запрокинет голову чуть дальше, а роскошные волосы заструятся живой волной. Ана улыбнется призывно, заманчиво, как манила вся ее сладострастная поза, чуть шире разведет колени и раскроется ему.