Антимосковской акцией Новгорода было, следовательно, не предоставление убежища политическому противнику Василия Темного, а фактическое отложение от Москвы великокняжеской администрации Новгорода, признавшей суверенитет над Новгородом Дмитрия Шемяки. Закономерным поэтому стало требование Яжелбицкого договора 1456 г.: «А Великому Новугороду князя Ивана Андреевича Можайского и его детеи, и князя Ивана Дмитреевича Шемякина и его детеи, и его матери княгини Софьи и ее детеи и зятьи Новугороду не принимати»[647]. Под «зятьей» Софьи подразумевается Александр Васильевич Черторыйский.

Резюмируя сказанное, мы склонны датировать средник Шемякиной плащаницы 1444 годом, а оригинальную шитую легенду этого воздуха – периодом титулования Шемяки великим князем, т. е. временем с весны 1446 г. до бегства из Новгорода его вдовы Софьи в феврале 1456 г. Вряд ли подобное титулование осталось возможным в более позднее время.

* * *

В 1931–1935 гг. М. К. Каргер провел детальное обследование Георгиевского собора Юрьева монастыря, предварившее реставрацию этого выдающегося памятника русской архитектуры первой четверти XII в. В ходе этих работ были вскрыты и идентифицированы все погребения, находящиеся внутри храма (рис. 51). В их числе – у южной стены собора – каменная гробница с мраморной плитой на ней, сообщавшей о захоронении здесь жены великого князя Ярослава Всеволодовича Феодосии-Евфросинии и ее сына Федора Ярославича. Под древним полом собора здесь был обнаружен каменный саркофаг с плоской крышкой, а рядом с ним, вплотную к нему и к южной стене храма, каменный саркофаг с коробовой крышкой. В саркофаге с коробовым верхом находились разбросанные в беспорядке кости подростка лет тринадцати-пятнадцати, а в погребении с плоской крышкой хорошо сохранившийся женский костяк.[648]

Принадлежность этих двух погребений документирована летописными сообщениями. Под 6741 (1233) г. Новгородская Первая летопись рассказывает: «Том же лете преставися князь Феодор, сын Ярославль вячьшии, июня в 10, и положен бысть в манастыри святого Георгия, и еще млад. И кто не пожалуеть его: сватба пристроена, меды изварены, невеста приведена, князи позвани; и бысть в веселия место плачь и сетование за грехы наша»[649]. Лаврентьевская и Воскресенская летописи сохранили дату рождения Федора Ярославича – 6727 (1219) г.[650] Следовательно, он умер в возрасте тринадцати-четырнадцати лет, что соответствует характеру останков во вскрытом погребении с коробовой крышкой.

Рис. 51. План некрополя Георгиевского собора Юрьевского монастыря с погребениями: 1, 2 – Изяслава и Ростислава Ярославовичей; 3 – Федора Ярославовича; 4 – Феодосии-Ефросинии; 5 – Мирошки Нездинича; 6 – Дмитра Мирошкинича; 7–9 – монашеские

Под 6752 (1244) г. Новгородская Первая летопись сообщает: «Преставися княгыни Ярославляя, постригшися у святого Георгия в манастыри; ту же и положена бысть, сторонь сына своего Федора, месяца маиа в 4, на память святыя Ирины; наречено бысть имя еи Ефросинья»[651]. Как видим, само расположение могил соответствует условиям их идентификации: умерший раньше Федор похоронен у стены, а саркофаг его матери, скончавшейся спустя одиннадцать лет после него, поставлен рядом с уже захороненным гробом.

Все извлеченные во время раскопок 1931–1935 гг. останки экспонировались в соборе Юрьева монастыря и были уничтожены во время фашисткой оккупации Новгорода.

М. К. Каргер первым обратил внимание на противоестественное дублирование останков князя Федора Ярославича. «Мощи Федора Ярославича» с начала XVII в. считались находящимися в Софийском соборе Новгорода, где эти мумифицированные останки хранятся и сегодня. История их перемещения в Софийский собор подробно описана в документах XVII в. и выглядит следующим образом.

Первое упоминание о перенесении мощей Федора содержится в Описи Новгорода, составленной в 1617 г. после «оцищения» Новгорода от шведов в результате заключения Столбовского мира: «.на левой стороне (в приделе Рождества Богородицы Софийского собора. – В. Я.) гробница каменна, в ней мощи князя Федора Ярославича, великого князя Олександра Невского большого брата, что обретены в Юрьеве монастыре во 124-м (1616. – В. Я.) году, как был Новгород за немцы»[652]

Более обстоятельно это событие описано в «Росписи новгородской святыни» 1634 г.: «Да в том же приделе (Рождества Богородицы. – В. Я.), на другой стороне, благоверный князь другий Мстислав да князь Федор Ярославич, родной брат великому князю Александру Невскому, его же мощи нетленны; а принесены мощи его из Юрьева монастыря при немцах, повелением митрополита Исидора, по извещанию немецких воевод, что де немцы в церкви великомученика Георгия в монастыре, ищучи поклажею, и обрели человека цела и неразрушена, в княжеском одеянии и, вынув из гробницы, яко жива, поставили у церковной стены. А тропаря и канона ему не установлено»[653]

Еще более подробный рассказ, но с небольшой ошибкой в дате, заимствованной позднейшей агиографией, читаем в описании «О святей соборной церкви Софии Премудрости Божии, иже в Велицем Новеграде, и о новгородцких чудотворцех, идеже койждо лежит» второй четверти XVII в.: «Да в том же пределе у Рожества Пречистей на левой стране князь другой Мстислав да князь Федор Ярославич нетленен, великому князю Александру Невскому брат родной, а положен ту во владенье немецкое, в лето 7122 (1614. – В. Я.) году, а принесен из Юрьева монастыря сам друг. Про другого же имени не обретохом, той преставись млад, лет в 13, а лежали в Юрьеве во едином гробе в соборном храме святого Георгия. И во обдержание безбожных немец того князя Федора Ярославича ягановы солдат немецкие люди, гроб скрыв, приставили к стене. И сведав про се Исидор новгородцкий митрополит, и испросил у немецкого воеводы у Якова Пултусова[654] волю, да повелит ему взяти мощи их из Юрьева монастыря, и взял сам митрополит со всем освященным собором честные их мощи и привез к Софии и положил с надгробным пением честно в церкви предреченней Рожества Пресвятей Богородицы на леве в Софийском пределе»[655]