Но перелом произошел позже. К Вахтбергу подоспели 48 орудий русской резервной артиллерии под командой генерал-майора Сухозанета. 10-я конная рота двинулась вслед за Лейб-гвардии Казачьим полком, а 23 орудия Сухозанет поставил у самого пруда при Госсе. А у французов перестроившаяся бригада Сопранзи подоспела на помощь полкам Бессьера. И русские батареи тотчас открыли картечный огонь во фланг французским кирасирам, наступающим в эскадронных колоннах.

Вслед за артиллерией и русскими кирасирами с левого фланга подошли 6 прусских эскадронов Ноймаркского драгунского полка (прозванного впоследствии «Вахаусские драгуны») и 2 эскадрона 1-го Силезского уланского, всего около 700 сабель. Французы заметили приближение нового противника, и бригада Сопранзи успела построить уступы, чтобы встретить его атаку. Произошел новый кавалерийский бой, вначале тоже проходивший с переменным успехом, но в конце концов завершившийся победой союзников.

«Вот тут-то и пригодились наши родные пики, которые не раз нас выручали в боях, — рассказывает Коньков. — Мы их так кололи, что за одним другой подыхал. Как погнали мы их, вот тут-то и разгулялась наша дончиха, знай машет направо и налево; командиры наши тоже пошли в чернорабочие и на руку охулки не клали. Собьешь это с какого-нибудь француза каску, испужается он, да и спрячет голову в гриву, голову спрячет, а зад выставить, а на заду лат-то у него нет, вот как ткнешь его пикой, так дончиха-то и проедет сквозь тело по самые плечи. Много мы тогда таким манером пик переломали. Гнали мы латников долго до самой их пехоты, пока по нас не ударили картечью. Тут уж мы скомандовали себе — направо кругом и пустились назад. Никто нас не преследовал. Выбрались мы из-под картечного огня и пошли шагом».

Преследуя французов, союзная кавалерия отняла у них 24-пушки из 26-ти, только что захваченных кирасирами.

Кирасирская дивизия Бордесуля, несмотря на неоднократные просьбы ее командира, так и не была поддержана другими соединениями французской кавалерии. Хотя русские источники утверждали, что во время боя кирасир с бригадой русской легкой кавалерийской дивизии «можно было видеть, как сильные колонны неприятельской пехоты быстро продвигаются от Вахау в направлении Госсы. Судьба дня колебалась, и уже казалось, что победа склоняется в пользу неприятеля».

Было около 15 часов 30 минут, когда последние эскадроны кирасир, проскакав мимо орудий большой французской батареи, скрылись по ту сторону Вахауской возвышенности. «К 3.30 эпизод был завершен, и с ним исчез шанс французов добиться реального успеха. Богемская армия была оттеснена назад на значительное расстояние, но она существовала и была еще способна оказывать упорное сопротивление», — пишет Д. Чандлер.

Даже спустя 14 лет после Лейпцигского сражения генерал Бордесульт писал: «Если бы меня поддержали, то, может быть, исход этого великого дня был бы иной».

«Таким образом, в одном сражении мы видим, что в течение каких-нибудь нескольких минут две кавалерийские атаки, сначала победоносные, оканчиваются полным поражением вследствие неимения резерва», — подтверждает эту версию Денисон.

Роль Лейб-гвардии Казачьего полка была высоко оценена сразу же в «Журнале боевых действий» русской армии. Указывалось, что легкая гвардейская кавалерия «после многих смелых ударов… видя, что неприятель беспрестанно усиливал себя новыми массами кавалерии, принуждена была отступить, но посланные государем императором из собственного конвоя его величества Лейб-гвардии казачий полк и черноморская сотня, подкрепив ее, остановили дальнейшее стремление неприятеля, и минута, в которую успех битвы мог казаться сомнительным, пролетела мгновенно».

Известия Главной квартиры Главной армии о битве при Лейпциге от 7 (19) октября сообщали: «Удачное направление огня артиллерии и храбрая атака Лейб-гвардии казачьего полку под командою генерал-адъютанта его величества императора всероссийского графа Орлова-Денисова принудили неприятеля опять отступить за Вахау».

Известия Главной квартиры от 9 (21) октября кратко повторили: «Лейб-казаки, бывшие в эскорте его императорского величества, под начальством графа Орлова особенно отличились…».

Лишь более позднее «Описание сражения при Лейпциге», подготовленное в штабе русской армии в 1813 г., отметило, что удар лейб-казаков был направлен в тыл вражеским кирасирам: «Судьба дня колебалась, и уже казалось, что победа склоняется в пользу неприятеля. В этот важный момент его величество император приказал генерал-адъютанту графу Орлову-Денисову напасть с лейб-казачьим полком в тыл неприятельской кавалерии, и этот удачный маневр явился решающим… Через несколько минут граф Орлов-Денисов достиг высот по ту сторону Тейхена, неудержимо ринулся в тыл неприятельской конницы и вызвал замешательство в ее рядах. Легкая гвардейская кавалерийская дивизия, спасенная этой смелой атакой, снова построилась, напала на врага и заставила его отступить».

Сражение между тем продолжалось. «Главнокомандующий генерал Барклай-де-Толли двинул между тем нашу и прусскую гвардию на высоты позади дер. Госсы. Одно появление ее было уже, так сказать, знаком к отступлению неприятеля», — отмечалось в «Журнале военных действий» русской армии. Место, которое чуть не прорвали французские кирасиры, было теперь надежно прикрыто.

Огонь продолжался, потери противоборствующих сторон росли. «Однако ни одна из сторон не получила решающего перевеса в сражении, — писал Марбо, — поэтому Наполеон, чтобы ускорить победу и привлечь ее на свою сторону, бросил против вражеского центра свой резерв, состоявший из пехоты и кавалерии Старой гвардии и из свежих войск, пришедших от Лейпцига. В этот самый момент один полк вражеской кавалерии, который проник или случайно оказался во французских тылах, внес некоторое беспокойство в наши колонны, находившиеся на марше. Наши войска остановились и образовали каре, чтобы не быть захваченными врасплох. Еще до того, как причина этой тревоги стала известна, ночь заставила прекратить сражение». Как видим, решающая атака Старой гвардии была сорвана неким безымянным «полком вражеской кавалерии».

На следующий день к полю боя подошла Северная армия союзников, и расстановка сил радикально изменилась. Исход битвы был уже предрешен.

Французская армия, фактически окруженная в Лейпциге, чудом избежала полного уничтожения и прорвалась. Правда, при переходе армии через реки Плейсе и Эльстер арьергардом пришлось пожертвовать. И определенную роль здесь сыграли казаки. Маршал Мармон вспоминал: «Толпа текла вперед и переходила через мост, который Наполеон приказал заминировать. Я не знал о подобном положении дел и не понял смысла вопроса, заданного мне полковником инженерных войск Монфором, который справился у меня, какие части пойдут последними. Я ответил ему, что, принимая во внимание то, что отступление ведется при полном отсутствии порядка, можно было лишь полагаться на волю случая. И я продолжил двигаться вперед. Я находился в каких-нибудь двухстах шагов от этого злосчастного моста, когда звук взрыва возвестил мне о том, что он взлетел на воздух. Двенадцать — шестнадцать тысяч человек все еще оставались по ту сторону.

Это роковое событие было вызвано появлением в долине нескольких казаков. Унтер-офицер саперов, ответственный за взрыв, испугался, посчитал это атакой и поджег запал» (как было сказано выше, возможно, за казаков французы приняли кракусов).