Он шагнул было к ней, но сам испугался этого движения и, резко свернув в сторону, сделал круг по комнате.

– Ну вот, – продолжал он, – а теперь представь, что на экране появляешься... ты!

Ольга вскочила.

– Заклинание! – почти выкрикнула она. – Я читаю заклинание сразу для всех ифритов! Мы загоняем их в бутылки – прямо по телевизору! Гонзик, ты гений!

Княжна набросилась на Христофора и расцеловала его в обе щеки и в нос. Но тут же принялась расспрашивать с тревогой:

– А как мы попадем в субботнюю передачу? Разве еще не поздно?

– В саму передачу, конечно, не попасть... А вот в рекламный блок – запросто!

– А когда идет этот блок?

– Да прямо посреди передачи! «Д. С. П. – студия», например, два раза прерывается рекламой. Мы снимаем ролик – я уже договорился с Бочариком, они запишут тебя в своей студии – а затем выпускаем его в эфир. Ты приказываешь ифритам залезть в бутылки....

– Нет. Я прикажу им лететь ко мне, и уж тут сумею их запечатать, как следует!

– Прекрасно! Значит, осталось решить только одну проблему...

– Какую? – нетерпеливо спросила княжна.

– Деньги, – Христофор стал серьезен. – Все эти съемки и два проката ролика в эфире влетят нам в астрономическую копеечку. А владетельный граф, насколько я понимаю, почти на нуле...

– М-да, – Ольга снова поникла. – Из-за этого мы сегодня и поругались...

– Еще бы! – сказал Гонзо. – Не каждый кошелек способен вынести подобные испытания...

– Ты о чем это? – в полумраке, как показалось Гонзо, сверкнули не глаза княжны, а клыки.

– Да нет, – завилял он, – я просто хочу сказать, что Джеку тоже приходится нелегко... Нужно еще спасибо сказать, что до сих пор он безропотно оплачивал все наши экскурсии!

– Вот именно, – все еще грозно произнесла Ольга. – И, знаешь, Христо, – добавила она потише, – постарайся его не злить лишний раз.

– Да господи! – праведно возмутился Христофор. – Чего ради мне его злить?! Я прекрасно понимаю, что он нам необходим! Что мне, пить-есть надоело?

– Ой, смотри, Христо! – вздохнула Ольга.

– Я смотрю! – Христофор приложил руку к сердцу. – Смотрю во все глаза. И вижу, что Джек...

– Граф Бруклин! – поправила его Ольга.

– ...и вижу, что граф Бруклин остался без гроша. Понятно, ему это не нравится! А кому это понравится?...

– Ну хватит о нем! Где еще можно достать денег? – Ольга снова закурила и, подойдя к окну, забарабанила пальцами по стеклу. – А этот твой не даст? Как его?... Кучка!

– Ай! – Христофор вскочил. -Я же совсем забыл про него! Сколько времени?

Ольга еще не успела ответить, а он уже был возле телевизора и лихорадочно нажимал кнопки переключения программ. Наконец, на экране появился знакомый зал МДМ. Сейчас он был до отказа заполнен публикой. В креслах, расставленных полукругом на сцене, расположились участники теледебатов. Они с вызовом глядели друг на друга, по временам бросая трусливые взгляды в камеру. От волнения и решимости лица их стали пятнистыми, а губы пребывали в непрерывном движении – не то кандидаты молились, не то повторяли текст.

В фокусе полукруга находился весьма развязный молодой человек с микрофоном. Это был решительно всем известный КВН-щик, служивший если не украшением, то, во всяком случае, гордостью новосибирской команды. Фамилия его была Дуда. Он хитро подмигнул кому-то из сидящих, подул в микрофон и сказал:

– Мы продолжаем поэтический митинг кандидатов в Городскую Думу! От лица героического Краснопресненского пролетариата нас приветствует молодой поэт Митя! Стихи, которые вы сейчас услышите, действуют непосредственно на душу читателя, минуя разум. Путь это не простой, поэтому стихи такие же. Митя, прошу! [Автор этого правдивого повествования приводит здесь стенографически точную запись поэтического митинга, в действительности имевшего место в стенах МДМ, и отдает все лавры и тернии команде КВН Новосибирского Государственного Университета.]

Угрюмый Митя вышел на авансцену и сказал:

– Я прочитаю стихи, идущие от самого сердца...

После чего сунул руку в задний карман брюк, вынул оттуда смятую бумажку и грянул молодецким голосом:

Встретить праздник каждый рад!

Гордо реет знамя!

И идем мы на парад

С красными шарами!

В зале плеснул аплодисмент. Дуда быстро отправил Митю на место и сказал с улыбкой:

– Да, после такого выступления хочется встать и зааплодировать. Самому себе. Напоминаю, наш митинг носит чисто поэтический характер! Сейчас перед вами выступит профессиональная поэтесса Софья Прутс. Все ее творчество пронизано тоской по безразвратно прошедшей юности...

Худая и томная женщина в черном, с длинной, как дирижерская палочка, сигаретой в руке, проследовала к микрофону. С минуту она стояла, закрыв глаза и касаясь ладонью пылающего лба. Затем произнесла в нос:

– Из непонятого:

И с неожиданной страстью завыла:

Губи меня своей губой!

Лобзай меня своей лобзой!

Коси меня своей косой!

Избей меня своей избой!

И я разверзнусь пред тобой!

Вслед за поэтессой, вероятно, тоже баллотировавшейся в Думу, выступил представитель аграриев Черемушкинского района. Свою поэтическую программу он изложил коротко, но энергично:

Если всей Земли народ

За руки возмется,

Кто-то в море упадет

Жалко, но придется!

Группа кандидатов от татаро-монгольского ига долго читала мелодичные, но не очень понятные китайские танки:

Мохнатая пчелка с жужжаньем

Гречиху в саду опыляет

А вот у людей – по-другому...

Мне бритая лошадь приснилась

И вид ее был эстетичен

Увы, но сидеть на ней скользко...

Трамваем отрезало ноги

А в школе я был хорошистом

Прошло беззаботное детство...

Христофор уже стал беспокоиться, не пропустил ли он выступление своего протеже, но в эту минуту боярин Кучко сам объявился у микрофона.

– Отойди, Мамай! , – сказал он монголу, прощавшемуся с детством. – Теперь моя очередь!

К нему подбежал встревоженный Дуда.

– Надеюсь, Степан Иванович, у вас стихи? И без политики?

– Ну, ясный пень! – успокоил его Кучко. – Стих для нас, дальтоников! – провозгласил он с пафосом и выдал следующее: