Но расскажут ли мне что-то французские родственники моих соседок? Захотят ли вообще со мной разговаривать? И как лучше построить с ними беседу?

Оставалось лишь проверить это на практике.

Я решила обратиться к младшему из моих новых соседей – Франсуа. Мы были с ним примерно одного возраста (ему – тридцать четыре, мне – тридцать два), так что могли быстрее найти общий язык. По крайней мере, я так решила для себя.

К телефону подошла женщина с не очень молодым голосом и сказала, что Франсуа уехал на юг страны и появится только через неделю.

– А что вы хотели, мадемуазель? – вежливо поинтересовалась дама.

Я спросила, с кем разговариваю. Это была мать Франсуа, Мари Жакэ. Мне показалось несколько странным, что Франсуа проживает вместе с матерью, – подобное у французов не принято. С другой стороны, у этих же русские корни. Правда, как я потом выяснила, Франсуа отказался от квартиры, уехав работать в Россию. С женой он развелся, а во время отпуска жил у матери.

Мадам Жакэ я сказала, что приехала из России, что я – соседка сестер Ваучских, если мадам Жакэ что-то говорит эта фамилия (фамилия была знакома), которые просили меня встретиться лично с кем-то из их французских родственников. Мадам Жакэ пригласила меня к себе. Что мне и требовалось.

Мари оказалась дамой лет пятидесяти пяти или шестидесяти, сухощавой и подтянутой. Одета она была в легкие черные брюки и бежевую шелковую блузку, руки украшали три перстня с драгоценными камнями, в ушах поблескивали крохотные бриллианты.

– Прошу вас, мадемуазель, – пригласила она меня в гостиную, где на небольшом столике стояли две фарфоровые чашечки и пирожные.

Она еще раз попросила меня объяснить, кто я и кого представляю. Историю семьи Лукичевых, живших до революции, она знала не хуже меня (а во многом даже и лучше), и ей было интересно узнать, что случилось с оставшимися в России родственниками.

– Как жаль, что ваши соседки не могут приехать! – воскликнула Мари.

– Одной из них восемьдеят пять, другой – семьдесят три, – заметила я. – И главная причина даже не в этом. Наверное, вы плохо представляете, как живут пенсионеры в России. Одинокие пенсионеры. У сестер никого нет. Кроме маленькой пенсии, выплачиваемой государством, других доходов у них нет.

Мари Жакэ очень внимательно посмотрела на меня. Или ей не понравилось, что я заговорила о доходах и бедственном положении сестер? Ей не нравится, что они на что-то претендуют? А кому бы это понравилось?..

– Что вы хотите? – прямо спросила Мари, глядя мне в глаза. – Зачем вы приехали?

– Во-первых, Ольга и Анна Ваучские просили меня выяснить, как сложилась судьба отца Анны Николаевны и Нины, сестры матери моих соседок.

Они, правда, не просили об этом, даже не надеясь, что мне удастся разыскать их родственников, но в данном случае сказанные мной слова были ложью во спасение. И я точно знала, что бабулек интересует судьба родственников, да и мне самой было любопытно.

– Зачем им это? Ведь прошло уже столько лет. Ничего не изменить, время не повернуть вспять… И им это ничего не даст.

Я с трудом сдержалась, чтобы не закричать. Ну почему нельзя удовлетворить любопытство двух пожилых женщин? Люди хотят знать свои корни, знать историю своей семьи, что вполне естественно. Я всегда жалела, что не знаю, чем занимались мои прадеды, где они жили, совсем ничего о них не знала. По-моему, человек просто обязан знать, откуда он вышел. А тут перед смертью – ну пусть не перед смертью, а на старости лет – две женщины все-таки решили разобраться, почему у их матери – да и у них самих – так сложилась жизнь. Что бы было, если бы Николай Алексеевич вернулся в Россию? Что бы было, если бы он взял с собой во Францию Полину Александровну и тогда еще маленькую Аню? Уж точно бы две сестры не ютились в одной комнате, с трудом сводя концы с концами.

Я попыталась объяснить все это парижской даме Мари Жакэ. Наверное, ей было сложно представить судьбу своих ровесниц да и тех, кто постарше или помоложе, живущих в России и угробивших свое здоровье, в поте лица работая на государство, которое все годы уверяло их, что надо еще чуть-чуть потерпеть, совсем чуть-чуть, а потом обещало золотые горы.

Я говорила долго, не жалея красок на описание быта петербургских коммуналок. Вспомнила и про пожар, случившийся у нас этим летом. Мари встала, направилась к бару и достала из него бутылку коньяка. Затем принесла крохотные рюмочки и наполнила их. Да уж, француженка, хоть и с русскими корнями, не ожидала услышать подобное. Ее сын, работающий в России, этой стороны нашей жизни не видел или просто не хотел замечать. Да и круг общения у него явно был совсем другой.

– Моему сыну звонили из России… – медленно проговорила мадам Жакэ.

– Насчет скелета? Не волнуйтесь, следствие не будет больше беспокоить Франсуа. Они провели экспертизу. Ни ваш сын, ни его… – брат? – не могли поместить этот скелет в нишу.

Я не стала добавлять, что могу лично еще раз поговорить с капитаном Безруких, который ведет дело, и убедить его в полной невиновности и неосведомленности французов. Но для себя я уже решила: если Мари Жакэ расскажет мне все, что ей известно (или полностью удовлетворит мое любопытство), я представлю капитану нужную французам версию; если же нет – Безруких не оставит ее сыночка в покое.

– Анна Николаевна и Ольга Николаевна предполагают, что это может быть скелет мужа Нины Александровны.

Мадам Жакэ вздохнула и заговорила. История семьи передавалась у них из поколения в поколение, и перед смертью и Николай Алексеевич, и Нина Александровна, дедушка и бабушка Мари, просили кого-то из потомков каким-то образом вынуть скелет из ниши и похоронить по-христиански. Это была их последняя предсмертная просьба.

Николай Алексеевич был женат трижды. Его первая жена, от которой имелся сын Алексей Николаевич, дед Анри, умерла молодой, схватив воспаление легких. Затем он женился на Полине Александровне, которая родила ему дочь Аню. Но это был брак по расчету, правда, Николай с первого взгляда влюбился в младшую сестру своей невесты, Нину. Николай Алексеевич не мог разорвать помолвку с Полиной – тогда путь в дом Лукичевых был бы ему закрыт. Познакомившись с дедом Лукичевым, отцом двух дочерей, и заключив с ним соглашение, Николай подозревал, что не получит вообще ничего – ни младшую сестру, ни богатство, если выскажет будущему тестю свои истинные желания. Он женился на Полине. Нину вскоре выдали замуж за некоего Савватея Митрофановича, который был ей противен. Она продолжала тайно встречаться с Николаем и каждый раз рыдала у него на груди. Николай не мог смотреть на то, как мучается его любимая, и решил отомстить Савватею за страдания Нины. Николай не признавался своим потомкам, что именно он предпринимал, но две его попытки оказались безуспешными: соперник остался жив.

А потом они столкнулись лбами в гостиной деда Лукичева. Николай Алексеевич вместе с Полиной Александровной жил в огромной квартире тестя, а Нина – у Савватея, но на время отъездов мужа по делам перебиралась в квартиру отца, объясняя это тем, что ей одиноко в пустом доме, когда нет мужа. Правда, цель ее была другая – находиться поближе к Николаю.