– Лагерь освободили? – Элинор сузила глаза.

– Я пробыла там около четырех месяцев, когда на лагерь напали партизаны. Несколько человек, включая меня, сбежали с ними. Лагерь был освобожден гораздо позже.

– Но вы оказались в рядах Красной армии. Как это произошло? – не отступала Элинор.

Терри вернулся с подносом, на котором стояли четыре бокала с пивом. Он раздал их женщинам. Осушив свой бокал одним долгим глотком, Настя вытерла рот тыльной стороной ладони.

– Партизаны часто сотрудничают с регулярной армией и даже носят армейскую форму. Потом они передали нас в военный отряд.

– Я думала, что официально советских военнопленных не существует, они считаются дезертирами.

– Так и было… есть. Но им требовались бойцы, так что меня зачислили в отряд под вымышленным именем.

– И это имя было Александра Васильевна Петрова, – констатировала Алекс. – Теперь понятно, почему та девушка все время повторяла мое имя, – усмехнулась она. – В общем, завтра меня будут считать красноармейцем-дезертиром.

Терри поставил свой бокал и скрестил руки на груди, вступив в допрос.

– Как вам удалось остаться неузнанной? Вы же были так знамениты. Я видел вашу фотографию в «Правде» не один раз.

– Немцы про меня не знали. Вдобавок, когда меня схватили, я была вся в крови и грязи. К тому же меня поместили к тем пленным, которые уже едва дышали. Русский доктор, который спас мне жизнь, действительно узнал меня, но его застрелили. А потом, когда нас привели в лагерь в Виннице, я уже сильно исхудала, а мои обесцвеченные волосы отросли. – Настя заправила прядь волос за ухо. – Я больше не похожа на свои фотографии в газетах.

Склонив голову набок, Элинор внимательно рассматривала советскую летчицу. В ее взгляде даже сквозило слабое сочувствие.

– Мда, жизнь в лагере военнопленных испортит любую красоту. – Элинор повертела в руке прядь своих седых волос. – Как вы очутились в Берлине?

– Партизаны, которые вытащили нас из лагеря, сражались на 1-м Украинском фронте, но потом нас перебрасывали туда, где требовались солдаты. В какой-то момент мы оказались на Белорусском фронте и наступали в его рядах. Сначала мы дошли до Эльбы, а потом – до Берлина.

– Мы? Кто остальные?

– Из лагеря в Виннице мы сбежали вчетвером, включая мою подругу Ольгу. Две других девушки погибли в бою, но Ольга помогла мне остаться в живых – как в лагере, так и на протяжении всех месяцев, что мы воевали на фронте.

– Это та девушка, которая пришла за тобой к воротам? – спросила Алекс.

Настя кивнула. Элинор помрачнела.

– Вы хотите сказать, что кто-то видел, как вас забрали?

– Да, но она предана мне, и никому не скажет.

– Не думаю, что это как-то повредит, Элинор, – неожиданно заметил Терри. – В городе полный бардак.

Настя посмотрела на Алекс.

– Мы чуть не встретились с тобой в Торгау. Я бежала за тобой, но твоя машина слишком быстро уехала. Поскольку ты фотограф, я подумала, что ты наверняка поедешь в Берлин. Но я не представляла, как тебя там найти.

– Берлин – большой город, погруженный в хаос. Как вам удалось ее отследить? – Элинор снова проявила подозрительность.

– Я просто старалась находиться там, куда могла бы прийти Алекс, как фотограф. – Настя снова перевела взгляд на журналистку. – Я поочередно ждала у Рейхстага и Бранденбургских ворот. Туда приходило много фотографов, но только не ты. Я даже вызвалась стоять в карауле у генерала Жукова, потому что вокруг него постоянно крутятся журналисты. Тебя я так и не увидела, но на последнем совещании у Жукова я узнала его, – Настя показала на Терри.

– Но вы ко мне так и не подошли, – сказал явно озадаченный Терри.

– Не смогла к вам подобраться. Но у меня получилось поговорить с женщиной, которая была с вами.

– И вам повезло, я знала Алекс, – заметила Элинор. – Итак, вы были известной летчицей. Наверняка советское правительство обрадуется вашему возвращению, несмотря на ваше пребывание в плену, которое подмочило вашу репутацию.

– Не думаю, что обрадуется. Я назвалась чужим именем, когда меня захватили в плен. Кажется, мне лучше остаться мертвой.

– Вдобавок она уже была под подозрением, – сказала Алекс. – Ее отца расстреляли как врага народа.

– Итак, вы хотите дезертировать и переметнуться в другой лагерь, – произнесла Элинор, скрестив руки на груди. Она озвучила очевидный вывод.

– Я… не знаю. Все произошло так быстро. Я нашла Алекс. Но я так устала.

– Ясно. – Элинор оперлась подбородком на большой палец руки. – Что ж, из-за вас мы попали в весьма щекотливое положение. Вскоре в Потсдаме пройдет важная встреча с участием представителей четырех держав. Если вдруг выяснится, что мы помогли укрыться советскому дезертиру, это повредит нашим переговорам с Кремлем.

Алекс взвилась моментально.

– Разумеется, Кремль ни о чем не узнает! Вы же специалисты по секретности, разве нет? – Журналистка смягчила тон. – Кроме того, Элинор, подумайте, что вы можете получить. Вы же сами сказали, что очень хотите иметь советских специалистов и русскоговорящих людей в своих рядах. Думаю, Настя могла бы быть вам очень полезной.

Элинор наклонилась к Насте.

– Вы готовы поделиться с нами информацией о советских военно-воздушных силах? – Вопрос был сразу по делу.

Моргнув, Настя посмотрела на Алекс, снова ища поддержки.

– Пожалуйста, я не могу ответить на все эти вопросы прямо сейчас. Слишком много всего. Мы можем поговорить завтра?

– Это может стать удачным ходом, – сказал Терри, не обращая внимания на неуверенность летчицы. – Если мы завербуем одну из лучших, хотя и не сможем об этом заявить, пока идут переговоры.

– Вы никогда не сможете об этом заявить, – подчеркнула Алекс. – Если они не смогут наказать саму Настю, то накажут ее мать. Вы же знаете, что случилось с ее отцом.

Элинор сняла очки и сложила их, ставя точку в разговоре.

– Завтра вам придется сказать нам что-нибудь стоящее, если вы рассчитываете на нашу помощь, – сказала она, обращаясь к Насте. И если вы решитесь, нам придется сразу же переправить вас из Берлина на территорию, контролируемую американцами, – в Висбаден, к примеру.

– Хорошая мысль, – кивнул Терри. – В штаб союзников. Туда постоянно кто-то приезжает и уезжает. Просто потихоньку перевезем ее туда.

Элинор покачала головой.

– Только с разрешения. Начальству может не понравиться, что мы связались с беглой летчицей, даже если она представляет для нас большую ценность.

– Начальству? Вы про генерала Эйзенхауэра? – Лицо Алекс засияло. – С этим не должно быть проблем. Мы как-то встречались. Ручаюсь, он одобрит. Постойте! У меня есть идея получше. Если вы позвоните в штаб союзников, то, быть может, свяжетесь с его секретаршей Джо Найтли. Передайте ей, что Алекс Престон просит об услуге. Однажды она пообещала мне, что поможет, и, кажется, настал момент, когда ее помощь может пригодиться.