Какая же участь ждет ее теперь? Доктор Шеферд сказал, что лучшее, на что она может надеяться, это Бродмур: тюрьма для умалишенных преступников. Видно, по сравнению с Бродмуром, горько подумала она, больница Св. Иосифа покажется ей роскошным отелем вроде «Клариджа».

Возможно, если лекарства окажутся достаточно сильными, как бывало раньше, она сумеет выдержать. Но выживать так, как приходится сейчас – в ясном сознании и полной памяти? Немыслимо.

Щелкнул замок. В комнату влетел доктор Шеферд.

С доктором явно что-то случилось. На нем не было ни сюртука, ни жилета – только сорочка и бежевые подтяжки. Волосы растрепались. На стекле очков красовался отпечаток пальца, а руки были вымазаны чернилами.

– Миссис Бейнбридж, простите меня. Я, разумеется, должен был явиться намного раньше, едва только услышал о вашем небольшом срыве, но поверьте, меня задержали крайне важные обстоятельства. – Он окинул ее взглядом с головы до пят, будто видя в первый раз. – Смирительная рубашка? Об этом мне не доложили. Приношу вам извинения, миссис Бейнбридж, я распоряжусь, чтобы это сняли и поместили вас в удобную палату. Почему они сочли эту меру необходимой? Насколько я понял, вы просто увидели дурной сон?

Он поглядел на Элси. Она не отвела глаз.

– Ах, конечно же, вы не можете писать – ваши руки. Прошу прощения. Никак не могу собраться с мыслями.

Спохватившись, он закрыл за собой дверь. Глаза у него покраснели, как у человека, который провел ночь без сна. Впрочем, в этой коробке без окон невозможно определить время. Возможно, он явился к ней среди ночи.

– Я как раз писал свое заключение, – сказал ей доктор Шеферд. Заметив на пальцах чернила, он машинально вытер их о стену. – Видите, чернильные пятна тому доказательство! Я излагал теорию, которую мы обсуждали, о ваших родителях и мисс Бейнбридж, когда… Словом, этот фрагмент придется переписать. Или вообще не писать об этом, я пока ничего не могу сказать. Все это весьма, весьма странно.

Сейчас ей как никогда нужен был бы голос. Прошлой ночью она кричала, но и только. Ей припомнились записи в дневнике Анны о демоне, лишившем Гетту дара речи. Вот что при этом чувствуешь: смирительная рубашка на языке и никого, кто мог бы развязать путы.

Сняв очки, доктор Шеферд протер стекла рубашкой.

– Должен признаться, это оказалось чувствительным ударом по моей гордыне. Я полагал, что во всем разобрался, и все это так хорошо укладывалось в заключение. Но в подобных случаях приятно оказаться неправым. Вы удивлены. Ну конечно, ведь я еще ничего не объяснил. – Он нацепил на нос очки, не ставшие чище. – Я попросил бы вас сесть, но, вижу, мои невнимательные коллеги не снабдили комнату стулом. Неважно. Тогда я просто прошу вас, миссис Бейнбридж, приготовиться услышать нечто невероятное и поразительное.

Неужели он говорит серьезно? Невероятное и поразительное? Полно, читал ли он вообще ее историю?

– Вчера, среди ночи – или, точнее, сегодня под утро – я получил телеграмму. Она имеет отношение к объявлению, которое я разместил в газетах, с просьбой откликнуться тех, кто имеет сведения о Саре Бейнбридж.

Стены комнаты, казалось, стали расширяться. Элси затаила дыхание.

– В это трудно поверить – столько времени прошло – но телеграмма была от самой Сары. Она существует, и она жива.

Жива. В одном слове было столько возможностей – дверь на волю из ее узилища, выход из гробницы.

Должно быть, она сильно побледнела, так как доктор крепко схватил ее за плечи.

– Да, я могу понять ваши чувства. Это чудо. Я так рад, так рад за вас, миссис Бейнбридж. Примите мои поздравления.

Сара сможет засвидетельствовать, что гибель Джолиона была трагической случайностью. И, хотя она не видела, как повесилась миссис Холт, но сможет рассказать, в каком состоянии находилась бедная женщина, в какие пучины отчаяния и безысходности она погрузилась, лишившись единственной дочери.

После этого никто больше не назовет Элси умалишенной преступницей. Она не убийца. По крайней мере, не в этом случае. Огласит ли доктор Шеферд публично написанное ею, в том числе и признание, касающееся смерти родителей? Она в этом сомневалась. Вот он стоит, с улыбкой до ушей, торжествующе озираясь с таким видом, будто только что сам вынул ее из петли.

– Разумеется, телеграммы не позволяют вести долгих разговоров. Я не смог задать Саре многих вопросов, но сумею сделать это лично. Она уже в пути и приезжает послезавтра. Больница обеспечит ей возможность встретиться с вами и со мной. Я понимаю, что Сара намерена сообщить о себе в полицию, но прежде всего она хочет видеть вас.

Сара. Более не персонаж ее повести, а человек из плоти и крови, которому она не безразлична. От радости, переполнившей ее при этой мысли, Элси чуть не задохнулась.

Что она говорила, отправляясь в Торбери Сент-Джуд? Что они еще сумеют наладить новую жизнь вместе. Да, они это смогут. На основании свидетельских показаний Сары Элси могут выпустить на свободу. Теперь у нее будет кто-то, кто сможет за ней ухаживать, кто-то, ради кого она будет жить. Она не станет третировать Сару, как миссис Крэббли, обходиться с ней, как с нищей приживалкой. Все для них начнется заново, они заживут как равные.

– А теперь, – заговорил доктор Шеферд, – мне следует привести себя в порядок перед обходом. Наберитесь терпения, миссис Бейнбридж, я пришлю кого-нибудь, чтобы вас развязали. Непростительно, совершенно непростительно, что персонал обошелся с вами подобным образом.

Элси не протестовала, когда он вышел, снова погрузив комнату в полумрак. Она не обращала внимания даже на то, что из-за туго стянутой смирительной рубашки у нее совсем затекли руки. Все эти страдания временны.

* * *

Ее выкупали. Доктор Шеферд даже уговорил сиделок поменять ее больничную робу на другую, еще не вылинявшую от бесконечных стирок. На шею ей повязали голубой платок – теперь у нее был респектабельный вид, насколько это возможно для сумасшедшей. Но Элси не могла сдержать нарастающей тревоги. Как поведет себя Сара, когда, наконец, приедет?

Плитки на полу и водянистый свет – эта длинная комната показалась Элси похожей на мертвецкую. Посередине стоял металлический стол. По одну его сторону сели она и доктор Шеферд, по другую, напротив, был приготовлен стул для Сары. Через приоткрытую дверь в левом углу комнаты Элси был виден коридор, а напротив под самым потолком висело круглое зеркало. Оно было направлено так, чтобы врач или ассистент, входя, могли видеть дальние углы – на случай, если там затаился безумец, готовясь к нападению.

Элси не могла четко разглядеть в зеркале себя. Она различала только очертания лица, цветом похожего на колбасный фарш. Сама она казалась осунувшейся и поникшей – обломок той женщины, которую знала Сара. Голову покрывала белая шапочка, прячущая жалкие остатки волос.

Предупредили ли Сару, как она выглядит, подготовили ее к этому?

Доктор Шеферд накрыл ее руку ладонью.