молодой темноволосый мужчина с волевым подбородком и широко расставленными глазами. Это бледное продолговатое лицо можно было бы назвать красивым, если бы не рот. Что-то неуловимо неприятное было в гримасе, тронувшей тонкие губы. Лемон с напряжением вглядывался в это лицо, будучи не в силах оторвать от него взгляд.

— Ну и как? — не выдержал затянувшегося молчания инспектор.

— Спасибо, я увидел лицо того, кто пытался убить Памелу.

Что-то в его голосе встревожило инспектора Кальдера, и тот с беспокойством спросил:

— Надеюсь, мне не придется жалеть о том, что я тебе показал наш фоторобот? Помни, пока это всего лишь подозреваемый. Ни у тебя, ни у нас нет никаких доказательств.

— Но мы знаем!

— Знаю я только тогда, когда могу это доказать, а до этого могу всего лишь догадываться, подозревать.

— Вы подарите мне этот портрет, инспектор?

— Нельзя. Я и показывать-то не имел права.

— Но ведь я бы мог вам помочь, как знать, вдруг я раньше вас смогу его найти?

— О каком портрете ты, собственно, говоришь?

Лемон улыбнулся и сунул портрет в карман.

— Разве я упоминал какой-то портрет? — спросил он.

— Наверняка мне просто послышалось, — согласился инспектор. — С возрастом, знаешь ли, слух портится.

* * *

Том Рэнделл в этот день вернулся домой лишь поздно вечером. Отперев входную дверь, он наступил на записку, которую кто-то просунул в щель под дверью. Заперев дверь, Том прошел в комнату, зажег свет и прочел:

Пишу записку, так как разыскать тебя не удалось. Есть новости.

Первая. Памела пришла в сознание и подтвердила наши догадки. Подробностей не знаю, так как ей не разрешают пока говорить, но главное подтвердилось — сердечный приступ случился после прикосновения человека, которого она не видела.

Второе. Мой друг, инспектор Скотленд-Ярда, сделал фоторобот — портрет преступника, составленный по описанию видевших его людей. Естественно, это не фотография преступника, но в общем дает верное представление о его внешности. Думаю, в известной степени облегчит наши розыски, поэтому посылаю его тебе. Для себя я сделал фотокопии. Еду в больницу. Позже позвоню.

Джек Лемон

Перевернув записку, Рэнделл увидел портрет мужчины. Несколько минут Том внимательно вглядывался в него, потом подошел к телефону и набрал номер почетного председателя Ассоциации мануальной терапии Рональда Эверта.

— Это опять Том Рэнделл. Не успели расстаться, и вот я снова звоню, извините, опять отнимаю у вас время.

— Ничего, мне всегда приятно с вами общаться, молодой человек.

— Только что мы с вами установили, что описанию внешности разыскиваемого нами экстрасенса соответствуют двое из известных вам специалистов.

— Да, но, поверьте, за эти несколько минут я еще не успел…

— Разумеется, я понимаю, а звоню потому, что появились новые данные. Только что я получил фотографию этого человека, ну не совсем фотографию, а портрет, составленный по описанию свидетелей. Мне кажется, это очень поможет нам, и если бы вы согласились взглянуть…

— О чем вы говорите! Конечно же, я к вашим услугам. Когда бы вы смогли мне ее показать? Не придется ломать голову, кто же из двух.

— Да я готов хоть сейчас…

— Ну и прекрасно, приезжайте прямо сейчас, если можете.

— Еду!

Казалось, за то время, что прошло с отъезда Тома Рэнделла, почетный председатель не двинулся с места. Том застал его в том же кресле у горящего камина, в котором и оставил. Ноги старика по-прежнему окутывал теплый плед, а в седых усах по-прежнему дымилась трубка. Почетный председатель высоконаучной Ассоциации очень смахивал на бравого полковника в отставке, если бы не вязавшееся с этим образом мечтательное выражение ярких синих глаз и излишне длинные серебристые волосы. Жестом он указал Тому на соседнее кресло.

— Вы меня очень заинтриговали, молодой человек. Давайте сюда вашу фотографию!

— В общем-то это не фотография, я уже говорил, это рисунок, составленный по показаниям свидетелей, так что это может быть не совсем точный портрет.

— Давайте, давайте.

Нетерпеливым жестом Эверт схватил портрет и впился в него прищуренными глазами, затем отодвинул его на длину вытянутой руки, опять несколько минут в молчании всматривался в лицо на рисунке, прикусив усы.

Том не выдержал:

— Это один из тех, о которых вы говорили?

— Что? Нет, это не Смит и не Уэбстли.

— Значит, вы его не знаете?

— Знаю, — был короткий ответ.

Ошеломленный Том не находил слов. И хорошо сделал, что не прервал молчания, дав Эверту собраться с мыслями. Он сам начал рассказывать, попыхивая трубкой:

— Это старая история. С этим человеком — фамилии его я не помню — мы познакомились несколько лет назад. Он сам явился в помещение нашей Ассоциации и заявил, что обладает способностью управлять своим биополем. У нас он хотел проверить, так ли это. Вы знаете, с такими просьбами к нам постоянно обращаются, мы часто вынуждены отказывать, ибо не имеем возможности протестировать всех желающих, но этот так настаивал, что мне пришлось уступить, и я согласился испытать его силы на аппарате Сергеева. Наша Ассоциация располагает двумя аппаратами для измерения излучаемой человеком биоэнергии: маленький, способный уловить поток биоэнергии силой до ста единиц, и мощный — до нескольких тысяч. Маленький аппарат был кем-то занят, я не стал дожидаться, пока он освободится, и подвел настырного просителя к большому не без задней мысли немного проучить зазнайку, чтобы впредь был поскромнее. Думал — утру нос нахалу, сравнив его результат с показателями настоящих экстрасенсов, пусть увидит, что такое действительно сильное биополе. Ну и… — Эверт тяжело вздохнул и опять замолчал, попыхивая трубкой. — Сначала я подумал — испортился аппарат. Это бывает, ведь его конструкция еще далека от совершенства. Я извинился, проверил аппарат и еще раз сделал тест. Вы не поверите — этот тип показал две с половиной тысячи единиц! Я был потрясен. Забыв обо всех неотложных делах, принялся испытывать его на всевозможные тесты, провозился с ним больше трех часов. Он и в самом деле обладал невероятной силой излучения биоэнергии, но был совершенным невеждой в технической стороне дела. Что касается телекинеза, тут его способности были весьма ограниченны, а прикосновением