И свело темнику скулы каменной судорогой от хлестанувших его слов хана.

— Хасан! Я вижу, ты забыл, для чего я ступил на ЭТУ тропу…

Подавил в себе темник гнев. Искоса зыркнул на змею-улыбку, ползавшую по губам Кусмэ Есуга. Поклонился учтиво и молвил:

— Даже если Небо когда-то решит, что ты в чём-то виновен, Великий, я не буду думать и брошусь спасать тебя. Даже от всадников Облачной Орды! Я не боюсь никого и смету с твоей тропы любой пришлый народ. Но только… не вынуждай меня верить непонятно кому, иначе я не смогу быть начальником Твоей Гвардии и отвечать за твою безопасность. Но пуще всего — не заставляй меня доверять пришлым людям.

Опомнился и хан. Подошёл, положил руку на плечо темника. Пытливо всмотрелся в глаза и, не усмотрев ничего настораживающего, произнёс:

— Однажды Время разложит все свои песчинки по местам… Ступай, Хасан! Я хочу, чтобы ты вместе с дождём смыл врагов с нашей дороги, оставив на их месте лишь кровавые пятна. Не медли… Храни тебя Небо!

Сжал до онемения темник рукоятку меча, запахнул мокрый цув и покинул шатёр. Лишь напоследок уловил слова Кусмэ Есуга.

— Небывало добрый знак, Великий Хан… Орлы летают низко, как вороны над полем брани… Если уж любимцы небес покинули высоты… должно быть, Небо их глазами желает увидеть твою победу…

В сердцах плюнул темник себе под ноги — какие орлы могут летать в такую непогоду? Ещё немного, и в воздухе можно будет лишь плавать! Нойон рванул повод из рук оруженосца и одним махом взлетел в седло.

…Когда темник ворвался на взмыленном коне в расположение лагеря — кэкэритэн уже строились в колонны. Кибитки было приказано не убирать — не до того! Спешным аллюром к указанному «посланниками» склону — марш!

Марш! Марш!

Переход в предрассветном сумраке был недолгим.

Вскоре колонны остановились — до указанного склона оказалось не более пяти полётов стрелы. Тут же построились тремя традиционными отрядами, готовясь к любым неожиданностям. И застыли в ожидании.

Рассвет также выжидал, раздумывая, стоит ли ему вползать в такой неуютный, насквозь мокрый мир. Небо посветлело лишь ненамного, но это позволяло теперь отчётливо различать всадника в двадцати шагах. Дождь не унимался, однако на него уже никто не обращал внимания — всё что можно было вымочить, он уже вымочил. А смыть нукеров с лица земли у него явно не хватало сил. Хватит ли их у врагов?!

От разгорячённых тел лошадей шёл явственно различимый пар. Валил из ноздрей. Воины молчали. В эти последние мгновения перед неизвестностью каждый думал о своём. Лишь ливень бесцеремонно и шумно хлопотал в мокром хозяйстве.

Движение!

Хасанбек уловил краем глаза какую-то тень, мелькнувшую вверху, быстро поднял голову и увидел… Над выстроившимися всадниками, на малой высоте, вполне доступной для прицельного выстрела — плыл ОРЁЛ! И более того — с противоположной стороны, навстречу ему, выплыли ещё две птицы с величаво раскинутыми крылами,

«Орлы летают низко, как вороны над полем брани… Должно быть, Небо их глазами желает увидеть твою победу… — ожил в памяти ненавистный голос. И добавил, с интонациями самого Хасанбека: — А ты говорил — орлы не летают в непогоду!»

Что же за день сегодня такой?! Ничего-о… Ливень остудит голову. А близкая уже битва — на время излечит душу, шевелящуюся внутри раненым зверем. Хасанбек сзади наблюдал за построившимися подразделениями, но видел только задние шеренги воинов.

Больше ничего не было видно. Совершенно. И воины, стоявшие в первых рядах, и местность впереди — тонули в колышущемся мареве.

Ожидание длилось. Время тончало, вытягивалось в нить, начинало противно колотиться в виски. Постепенно небо посветлело ещё. Настолько, что половина склона всё же проступила, но различалась нечётко, то и дело исчезая. Всякий раз, как только ливень утолщал свои струи и натиск.

В кэль Хасанбек направился лично. Подав знак командиру своей охранной полусотни, темник пришпорил коня, правя в расположение тысячника Мурада, отряд которого занимал сегодня центральные позиции. Темник ехал в первые ряды, нисколько не сомневаясь, — в таком потопе, в виде исключения, битвой нужно было командовать лично, находясь во главе всадников. Иначе можно даже не заметить собственного поражения!

Несмотря на ливень, цепкий взор Мурада сразу выхватил фигуру темника, приближающегося с группой всадников. Направил коня навстречу, доложил о готовности своих подчинённых. Хасанбек не терял времени на объяснения, знал — один из самых опытных тысячников гвардии понимает его с полуслова. Только и показал кивком, чтобы тот ехал рядом.

В обычную погоду неприятеля увидали бы задолго до шума, издаваемого им. Сегодня же, напротив, первым дополз шум, состоящий из криков и лязга металла.

Когда же враг явил себя взору — сначала никто ничего не понял. Из стены, сплетённой хлещущими струями, выползало что-то необъяснимое…

Лошади попятились, несмотря на все потуги всадников удержать их в строю. Натянулись поводья. Удила больно врезались во рты. Заплясали по бокам плети. Тем не менее — передняя шеренга изломала свою стройную линию, потеснила задних всадников.

— Держать равнение! Номо к бою! — рвали глотки сотники. — Держать линию!!!

Но строй лихорадило. И было от чего.

По склону на них двигались ЧУДОВИЩА!

Сплошь покрытые влажными чешуйками, напоминавшими металлические. Чешуйки были красного цвета. Поблёскивая в тусклом освещении небес, они шевелились при каждом движении огромных тел. С виду эти чудовища напоминали гигантских окровавленных черепах. И ползли, казалось, так же неторопливо. То ли будучи израненными и истекая кровью, то ли — сытыми, измазавшись в чужую кровь и плоть.

От них доносился какой-то лающий шум, короткий, методичный. Словно эти чудовища двигались, повинуясь чьим-то командам. Каким же должен быть хозяин этих громадин?!

Конь под Хасанбеком заёрзал, начал вертеть головой вправо-влево, кося взглядом назад. Темник криком ободрил верного друга, потрепал по шее.

Шесть красных черепах, практически соблюдая равнение в линию, выползли из непроглядной стены дождя и теперь фронтом двигались на монголов. Между ними были огромные пустые промежутки, вполне годные для окружного манёвра!

И темник решился.

«Эй, кто бы вы там ни были, сейчас разберёмся, чего вы стоите в бою!»

Он отёр мокрое лицо ладонью. Подозвал посыльных, коротко объяснил им суть манёвра, который надлежало выполнить второй и восьмой тысячам, выстроившимся в первом эшелоне атаки, — справа и слева.

Топот копыт удаляющихся посыльных был почти не слышен, утонул в шуме ливня.

«Пора!»

Хасанбек повернулся к тысячнику.

— Мурад, тебе начинать! Окружи четырёх «черепах», ползущих по центру, и проверь — по нраву ли им наши стрелы! Будешь отступать, как только увидишь неладное… И не забудь подать сигнал отхода, чтобы свои не затоптали друг друга… Вперёд!