Цукахара, пославший гонцов к своему сёгуну Такэде тотчас же, как было замечено приближение чужой эскадры, уже понял — силами своего немногочисленного отряда он сможет лишь немного выиграть время, до прихода основных сил. Это означало только одно — им предстояло умереть, потому что сегодня правомерно умереть. Столько лет в делах повседневных он помнил о смерти и хранил это слово в сердце. И вот, совсем скоро, спокойно глядя ей в глаза, он гордо назовёт своё имя и умрёт с улыбкой без унизительной поспешности.

Короткая гортанная команда из его уст да взметнувшаяся рука… и десятки длинных юми в руках воинов растянулись, выискивая каждый свою цель. И хотя до первых врагов, выбирающихся на берег, было далеко — рука Цукахары резко опустилась вниз.

Рой длинных стрел рванулся к звероподобным чужакам. Семеро из одиннадцати рухнули в холодные волны.

Следующий залп добил прочих… Теперь только одиннадцать разноцветных щитов круглыми пятнами колыхались у берега.

Отставшие четыре десятка воинов, поняв, что их попросту расстреливают из прибрежной рощи — вдвое прибавили прыти, к тому же укрывшись щитами. И тогда Цукахара послал на врага две сотни вспомогательных воинов, набранных из крестьян. Но-буси ринулись в атаку, храня полное молчание.

А из причаливших к берегу далеко справа судов — уже высаживались многочисленные бородатые воины с топорами и мечами и, надрывно воя по-звериному, бежали на помощь своим сотоварищам.

Всё. Час настал! Теперь не время для спешки. Цукахара совершил короткую мысленную молитву. Потом сложил ритуальное прощальное пятистишие. Так же неторопливо записал его, в последний раз в этой жизни обмакивая кисточку в кроваво-красную тушь…

Лепестком отцветающей сакуры

Опадаю в пенную белую воду.

Если кровь проступит,

То только на время.

Как много белого нынче…

И, призвав своего верного слугу Ямамото, велел гнать коня во весь опор — умереть, но передать свиток сёгуну Такэде.

И только потом, яростно рванув поводья и колотя пятками бока скакуна, ринулся в атаку во главе большого конного отряда самураев из подвластных ему родов.

А навстречу, стремительно приближаясь, бежали толпы неведомых вооружённых людей, облачённых во всё звериное и завывающих, как звери…

Хасанбек был вне себя от гнева!

Опять этот Кусмэ Есуг! Шайтанова отрыжка! Помёт шакала!

Плеть без устали полосовала бока ни в чём не повинного жеребца, доставая кончиком живот, не прикрытый бронированной попоной. Верный конь всхрапывал и всё больше вытягивался, стелясь над землёй. Намного слабее, зато монотоннее и последовательнее, его также стегали струи дождя, ощутимо холодные для этого сезона.

Дождь не унимался. Зарядил с самого вечера, лил всю ночь и продолжил своё нашествие с утра. Небесные струи разбивались о панцирь темника, впивались колючими капельками в лицо, но Хасанбек не обращал на них никакого внимания.

Кусмэ Есуг! Вот что заполонило все мысли нойона. Ещё бы…

Темник мчался сквозь мокрую серость умирающей ночи. Мчался из ставки Великого Хана в военный стан, где его поджидали семеро тысячников со своими воинами; Сразу же после памятной битвы с халанкхой было решено изменить походный порядок передвижения Чёрного тумена.

Теперь, страхуя ставку хана от любой неожиданности, впереди должна была следовать авангардная тысяча, за ней, на значительном удалении — около половины пешего перехода — основной отряд, включавший в себя семь тысяч всадников и далее — на расстоянии вдвое меньшем — ставка Чингисхана с охраной: первая тысяча багатуров и ещё одна «дежурная» тысяча. Вызвано это было тем, что в ходе битвы неистовый Ис Кандер с остатками своей разбитой конницы чуть было не захватил ставку. А уж коль это «чуть» получилось ненароком, то почему бы не допустить намеренно задуманного нападения гораздо большими силами?

«Проклятый самозванец! Этот шакал уже давно должен был гнить в земле, а его кости — растащить трупоеды на все стороны!»

Хасанбек снова и снова примеривал к ненавистному «посланцу» самые немыслимые кары. Но даже их каждый раз считал недостаточно жестокими.

После того подтвердившегося предсказания о приближающейся к ним в боевом порядке халанкхи, после необъяснимого исчезновения недобитого врага — хан, похоже, стал верить Кусмэ Есугу больше, чем верному Хасанбеку. И уже не раз с неудовольствием осаживал темника нахмуренным взглядом, когда тот, в очередной раз не стерпев, вмешивался в их диалоги.

Вот и только что, держа военный совет, в присутствии темника, двух тысячников и ненавистных «посланников», Великий Хан раздражённо остановил Хасанбека:

— Хасан! Я вижу, ты позабыл, для чего я ступил на ЭТУ тропу. На тропу Настоящего Воина. Я не собираюсь отсиживаться по оврагам и перелескам, если МОЮ тропу будут пересекать чужие армии. Само Небо указало мне этот путь! И если его посланники говорят, что мы должны срочно двигаться, невзирая на непогоду, Я БУДУ НАСТЁГИВАТЬ КОНЕЙ на пару с ливнем. Я разгоню вражеских воинов по буеракам. Никто не сможет помешать моему походу в Вечность! Даже ты, со своими сомнениями!..

На совете обсуждался план действий монголов. Сегодняшней ночью Кусмэ Есугу были новые «видения». И, не дожидаясь рассвета, он поднял на ноги всю Ставку Потрясателя Вселенной.

— Удача, о Великий Хан! Вечное Небо помогает только победителям… оставляя побеждённым небогатый выбор — слёзы отчаянья на пепелищах родных селений… или же белозубую улыбку Смерти в полной тьме… Небо решило… что ты победил халанкху… и тебе нужно двигаться вперёд… не жалея коней… Небо не отвернуло от тебя свой благосклонный взор… оно моими устами передаёт тебе, Повелитель… надо спешить… ибо не успеет окоём посветлеть… из самой небесной воды выйдут навстречу нам сильные отряды… которые ведёт грозный нойон Тцес Саар… На его шлеме пышный султан из многих перьев райских птиц… и каждое перо соответствует славной победе…

Кусмэ Есуг, казалось, не видел никого вокруг — он вещал! И шевелилась его странная улыбка, выводившая Хасанбека из себя, извивалась, как только ненадолго смыкались губы.

— …но поторопись… силён неприятель… заручился Тцес Саар помощью почти всех местных богов… почти всех… кроме бога водной стихии… Никто не сомневается в твоей победе, хан… Только зачем добывать её большой кровью… Если ты не промедлишь и нападешь на врага сейчас… раздвигая льющиеся небесные струи… взяв их в союзники… падая на головы неприятеля… как молнии… как часть потопа… сохранишь многие жизни своих гвардейцев, о Великий…

Резко воспротивился Хасанбек этому призыву. Не удержался и высказался о том Великому — негоже бросать воинов в пасти водяным демонам! Это будет намного большая кровь, после которой победе порадуются лишь избранные… Нужно выждать, по крайней мере, пока успокоится стихия, и не испытывать судьбу.