– Нет, я смотрел видео. На Би-би-си много интересных передач о нашей планете, одна из них называется «Живая природа». Там показывали шхеры.

– Понятно... А у тебя есть дом?

Дом у него был. И не один... Один из них назвался Букингемский дворец. Черт... как сложно все время помнить о своей легенде.

– Да... у родителей есть дом в пригороде. Мы его выкупили...

– Выкупили?

– Да, у банка. В ипотеку. Разве у вас не так?

– Нет. У моей семьи есть квартира, и есть дом... даже два, в Финляндии и в Константинополе, верней, рядом с ним. Двор на зиму переезжает в Константинополь, и придворным нужно иметь как минимум два дома или две квартиры. Но я не слышала, чтобы родители брали деньги в банке для покупки дома или квартиры. У нас в России, если ты не можешь купить дом или квартиру, на это есть товарищества. Половину денег ты копишь сам, вкладывая их, как в банк[112], а вторую половину одалживает Его Величество без процентов.

– У тебя, наверное, богатые родители...

– Да... papa – Катерина произнесла это слово, как произносила мать, на французский манер, с ударением на последнем слоге, – в министерстве работает, его скоро товарищем министра сделают. А мама искусствовед, доктор искусствоведения, эксперт. Ее приглашают в разные города оценивать предметы русского изобразительного искусства, она может определить, подлинники это или нет. Сейчас развелось много аферистов...

– Так ты была в Лондоне?

– Да, много раз. Маму обычно приглашают, если Кристи или Сотби[113]проводит аукционы по картинам русских художников. Ее даже приглашали в Букингемский дворец, чтобы оценить картину художника Верещагина, которая там висит. Правда, Ее Величество она не видела.

Принц снова прикусил язык – чуть не ляпнул: «Жаль, что мы не встретились».

– А ты чем занималась в Лондоне?

– О, много чем. Мама считает, что я еще маленькая, поэтому я или сижу в номере отеля, или она отправляет меня на экскурсии. Иногда мы ходим по магазинам или музеям.

– И как, нравится?

– Нет, – фыркнула Катерина, – в России все дешевле, просто удивительно, как вы там живете.

– Да я про музеи.

– Ах, это... Познавательно. Но у нас в Санкт-Петербурге музеи лучше.

Этикету принца учили с детства, поэтому он почувствовал, что девушке эта тема надоела, и решил сменить ее, но Катерина успела первой.

– Скажи, а почему ты пошел в армию?

Вопрос был простым – и одновременно очень сложным. Принц Николас и сам до конца не знал... верней, знал, но сам себе не признавался в том, что в армию он сбежал. Сбежал от того, что творилось дома.

– Я хотел защищать Британию. Любая страна нуждается в защите.

– Понятно, а как ты оказался здесь?

– Мой самолет... он упал, никого в живых не осталось, – принц мысленно попросил прощения у майора МакКлюра, которого и впрямь к этому моменту не было в живых.

– Извини... – Катерина уловила горечь в словах спутника.

– Ничего...

– Привал!

Если бы Бес не крикнул им, они бы так шли и дальше.

* * *

Об исчезновении принца было уже известно, но время для поиска упустили, группа успела уйти далеко, а следопыты потеряли след, потому что его заметали такие же пуштуны, мастера ходить по горам, не оставляя следов. Сейчас, только оправившись от нанесенных ударов, британцы начали высаживать группы отсечения, пытаясь перекрыть пути к границе. Но и тут они ошиблись, и ошиблись вот почему. Возможность переброски подкреплений в Афганистан была блокирована начавшимися в Джелалабаде боями, отряды исламской милиции оседлали Хайберский проход и взорвали дорогу в нескольких местах, ситуация по всей стране с убийством принца Акмаля обострилась чрезвычайно, и на счету был каждый человек, привлекать к поисковой операции крупные силы британских солдат было просто невозможно. Принца пытались отследить, бросив на это дело все разведывательные самолеты и возможности спутниковой разведки, какие только были, чтобы провести потом точечную операцию по освобождению, но никто и предположить не мог, что идущий в джамаате, перемещающемся по Пандшерскому ущелью, афганец в пуштунской одежде и есть принц Николас. Перекрыть Пандшер никто не подумал – это было невозможно, понадобилась бы хорошо подготовленная операция с привлечением огромных сил, а не гусарский наскок. Да и... откровенно говоря, британские офицеры, немало отслужившие здесь, уже поняли, что произошло, и ждали либо сообщения о нахождении тела капрала Рида, либо выхода на контакт одной из пуштунских группировок с требованием выкупа. Заодно и удивлялись – почему новость об исчезновении британского капрала вызвала такой переполох в штабах, пусть даже этот капрал и работал с САС. Первый раз, что ли?

* * *

А вот Вадиму было трудновато. Хорошо, что его избавили от этой противной девчонки, которая, похоже, так и не поняла, что она не по Невскому проспекту гуляет, а идет по чужой и смертельно опасной стране. Вон... с камня на камень прыгает. Но сильная, что есть, то есть, от девчонки сложно ожидать такого...

Что же касается толстяка...

Заныл он почти сразу. Горы, палящее солнце и разреженный горный воздух – не лучшее сочетание для таких, как он. Самому Вадиму было здесь тяжело – он, сибиряк, совершенно не привык к сухому и разреженному воздуху здешних мест, первые километры он шел, хватая ртом воздух, и только потом втянулся. Толстяк же не шел, а плелся, хотя у него у единственного из всех не было рюкзака, только фляги с водой. Даже у девчонки рюкзак был, а у него не было. Но все равно он дышал, как паровоз, а потом плюхнулся на камни и заявил:

– Я больше не могу.

Вадим оглянулся, – караван уходил, лишь два пуштуна остались с ними, они с любопытством наблюдали за разворачивающейся на их глазах сценой. У пуштунов нет телевизора, нет интернета – и потому они, как и все примитивные народы, очень любят наблюдать за другими людьми, причем совершают это с наивным любопытством, даже не понимая языка. Одновременно они делают выводы, и если ты в Афганистане завоюешь уважение пуштунов – значит, в этой стране у тебя всегда будет и дом, и кров, в любом доме будут рады такому гостю.

– Вставай! – Вадим плюхнулся рядом, рюкзак он не снимал, поскольку знал, что если снимет, то больше не наденет. Ремень от автомата натер шею почти до крови. В сочетании с потом, высыхающим и оставляющим на коже солевые разводы, и пылью, которая работает как наждак и которой в Афганистане полно даже в горах – самое то. Он откинулся на спину, чтобы дать ей хоть немного отдыха, пот заливал глаза, но это было даже хорошо. Если нет пота – значит, наступило обезвоживание, а воды не так-то много, и следующий родник или речка непонятно когда.