«фиолетового» эльфа, снять знаки отличия и поиграть честно. Кстати, где он?

Удар о щит оказался сильнее, чем отвлёкшийся на размышления сын Нолофинвэ ожидал, и рука разжалась. Анайрэ вскрикнула от ужаса так громко, что Турукано услышал голос матери среди гула толпы. Высокородный Нолдо посмотрел на противника из никому неизвестной семьи и понял по глазам в прорези шлема, как сильно тот испугался.

Сделав успокаивающий жест рукой, Турукано поднял щит и замахнулся. Соперник неловко увернулся, закрываясь от удара, потом подставил под клинок сына своего господина щит и, почти натурально изобразив, что удар был сокрушительный, разжал руку.

Турукано выругался.

Замахнувшись мечом и остановив лезвие за миг до попадания сопернику в шею, сын Нолофинвэ вышел из поединка победителем. Овации оглушили. Младший принц посмотрел на ликующие трибуны и попытался понять, на самом деле подданные рады за него или это такой же фарс, как и весь турнир?

Хотя… Нолдо вдруг окончательно осознал: ему всё равно.

Дав знак, что нужен следующий соперник, Турукано крутанул клинок. Пусть бой будет красивым, пока остальные сражающиеся продолжают поединки, чтобы в конечном итоге определить, кто проиграет сыну их господина в финале.

Вдруг на песок брызнула кровь. Сталь на шлеме одного из участников промялась под ударом тупого клинка, разрезав кожу на лбу эльфа, вовремя не закрывшегося щитом. Трибуны ахнули, но это был не страх: вид крови зажёг в сердцах пламя войны. Раненый эльф, намеренно демонстрируя, что его только раззадорила бегущая по лицу алая струя, стал яростнее нападать на рассмеявшегося соперника.

Заметив под ногами бойцов багровые брызги, Турукано ощутил, как его охватывает азарт. Принц понимал: он может безнаказанно ранить любого, кто вышел на песок, обагрить арену кровью, и ему будут аплодировать все, даже родня побежденных.

Всё-таки власть — приятная штука!

Анайрэ закрыла лицо руками.

— Прошу тебя, — начала умолять мужа эльфийка, — отпусти меня. Я не хочу смотреть! Не могу!

— Нет, — жёстко ответил Нолофинвэ.

— Мой господин, — встала со своего места жена Финдекано, отпустив руку супруга, — мы с матушкой хотим прогуляться немного, выпить вина, посекретничать. Вернёмся скоро. Идём, матушка.

Нолофинвэ встретился взглядом с невесткой. Холодные, почти бесцветные серые глаза, как у её отца, смотрели прямо в душу, пугающе контрастируя с лучезарной улыбкой Нолдиэ. Коротко кивнув, Нолофинвэ снова устремил взгляд на арену. На арену! Не вслед Нарнис — той женщине, которой почему-то уступил.

Меч предательства

— А потом он дал мне меч, — задумчиво сказал Туркафинвэ, обнажая клинок и рассматривая идеально отполированное лезвие. В стали, как в зеркале, отразилось любимое лицо. — Это было… Странно.

Феаноринг замолчал. Ириссэ, лишь для вида набрасывая на плечи алый со звёздами плащ Тьелко, оставила грудь открытой. Обняв возлюбленного сзади, принцесса запустила руки ему под рубашку, лаская упругое гибкое тело, проводя пальцами по каждому изгибу рельефных мышц. Туркафинвэ поймал её руку и сдавил, поднося к губам, прижимая к щеке.

— Мы не можем прятаться вечно, — прошептал Феанарион, — но я не вижу другого выхода для нас.

— Его нет, — равнодушно отозвалась Ириссэ, — живи здесь и сейчас, люби меня и не думай о будущем. И пусть всё катится в бездну к Намо.

— Мой отец дал мне меч, — сильнее сжимая ладонь любимой, чуть громче сказал Тьелкормо, — чтобы я обнажил его против тех, кто мне дорог. Он сказал, что Валар сделали нас рабами, что утаили от Народа Звёзд грядущее пробуждение Младших Детей Эру, что это как-то связано с нашей свободой, что Валар нам не друзья. Ириссэ, — Туркафинвэ обернулся к ней, и в голубых глазах отразилось отчаяние, — я не могу говорить за всех Нолдор, но… Вала Оромэ мне друг. На остальных мне плевать, пусть что хотят делают. Но без Оромэ я не смогу. Он мне даже больше чем родня, Ириссэ. Он часть моей души, большая её часть! Ты же понимаешь меня, Ириссэ?

Дочь Нолофинвэ кивнула. Она знала, как сильно некоторые эльфы привязываются сердцем к Валар, хотя сама никогда не испытывала подобного. Да, Владыка-Охотник казался принцессе интересным, проводить время в его компании было гораздо лучше, чем дома, но дружба с Айнур не могла заменить душевную и не только близость с эльфами.

— Мой меч, — вздохнул Туркафинвэ, — заточен ради войны с твоей семьёй. Отец говорит, вы первые начали всё это, но мне плевать, Ириссэ. Наши дома всегда были странной роднёй, не любившей друг друга. Майти пытался что-то исправить… А я упустил шанс. Это я должен был скрепить Первый и Второй Дома узами брака с тобой. А я…

— Я не хочу замуж, Тьелко, я не буду женой и матерью, неужели я непонятно говорила? — Ириссэ достала из походной сумки флягу с вином и, кивнув, протянула. Туркафинвэ отрицательно покачал головой. — Мать вечно твердит, что моя слишком близкая дружба с тобой и Курво вредит моему честному имени, что ошибку, допущенную с Финьо, повторять нельзя! Мать уверена, что ни один эльф, благосклонный к моему отцу, не захочет жениться на мне. Можно подумать, моё мнение никого не интересует!

Феанарион помрачнел ещё больше, голубые глаза в обрамлении белоснежных ресниц посмотрели на любимую с мольбой и страхом разлуки.

— Когда отец дал мне меч, — сказал беловолосый эльф, — я не хотел его брать. Отец дал мне оружие предательства всего, что мне дорого.

— Значит, на то воля Рока, — пожала плечами Ириссэ. — Отложи оружие. Позволь мне успокоить тебя. А потом ты сам встретишься с Вала Оромэ, всё обсудишь с ним. Валар мудры и справедливы, они знают больше нас.

— Твоя правда.

Туркафинвэ сгрёб Ириссэ и повалил на мягкую лесную траву, давя спиной эльфийки алые сочные ягоды. Властными, уверенными напоказ движениями, Феаноринг прижал возлюбленную к земле, со страстью лаская бархатистое тело. Ириссэ впилась губами в шею Тьелко и вдруг, ахнув, отстранилась.

— Вот они где, — указал мечом в сторону беглецов высокий эльф со свежей раной, пересекающей поперек лоб. Его синий со звездами плащ зацепился за куст, и воин с раздражением дёрнул ткань на себя.

Ещё один эльф, широкоплечий и статный, тоже обнажил клинок и приставил его к горлу Туркафинвэ.

— Позови господина Турукано, — сказал Нолдо напарнику с рассеченным лбом. — Я не дам подонку уйти. Одевайся, госпожа Ириссэ,