Он нахмурился после того, как она непринуждённо отвела взгляд. Словно они не знают друг друга. Её обман было очень сложно проигнорировать. В криминальном мире с таким не шутят. За любым неправильным шагом следовал расстрел. И это не было гиперболой. Но теперь поведение Одри походило на открытую провокацию. Терпеть такое было невозможно.

Как только зал снова заполнился разговорами и звонким женским хохотом, Грант уверенными и быстрыми шагами направился к барной стойке.

Он облокотился рукой на высокий стул, останавливаясь в нескольких дюймах от Одри, поставившей свой коктейль на стойку.

Томительное молчание застыло в воздухе, но чтобы понять всё, что так хотелось сказать друг другу, не требовалось обилие слов. На каком-то энергетическом уровне Гранту передалась её неприязнь, направленная на него. Одри же очень хорошо почувствовала его ярость.

Она мимолетно взглянула на Гранта. Её глаза чётко выражали безразличие.

– Мистер Гарсиа, вы хотели что-то сказать?

Грант сжал руки в кулаки, заметив, что она в очередной раз устало отвела от него глаза.

– Вас напрягает моё присутствие, мисс Уайт?

Одри наконец-то обернулась к нему, хлопая длинными ресницами и медленно расплываясь в игривой улыбке:

– Мне нет до вас дела.

– Одри, – прошипел он сквозь зубы, схватив её за локоть.

Она посмотрела на свою руку.

– Что ты себе позволяешь?

– Открою тебе тайну: я позволяю себе всё. Тебя в том числе, солнышко, – прошептал он, наклонившись к её лицу, чтобы она видела серьёзность в его глазах.

Одри стиснула зубы и поджала губы, с трудом сдерживая вспыхнувший гнев. Она попыталась вырваться из его хватки, но это было бесполезным занятием.

– Грант! – вспылила Одри.

– Есть проблемы? – вмешался Питер, известный публике как главный заместитель Филиппа.

Одри воспользовалась тем, что Грант отвлёкся на внезапно возникшего перед ними мужчину. Она смогла вырваться из крепких рук и с негодующим видом отступила назад.

– Питер, давно не виделись, – вежливо улыбнулся Грант. Но глаза его выражали открытую неприязнь.

– Доминик, – почтительно кивнул тот, не скрывая своего истинного отношения к гостю хозяина. – Вижу, ты не очень любезен с Одри.

Грант косо посмотрел на девушку, стоявшую рядом, и вновь перевёл взгляд на надоедливого Питера, который влез туда, куда его совсем не просили вмешиваться.

– Тебя это не касается. Знай свое место.

Питер опустил глаза и быстро кивнул в ответ на подобное замечание.

– Я понял. Прошу прощения. Тогда я бы хотел пригласить твою собеседницу на танец. Ты не против? – он вопросительно посмотрел на Гранта, спрашивая разрешения.

Одри быстро подняла голову, чтобы посмотреть на Гранта. Она поймала себя на мысли, что тоже ждет его ответа, хотя это совсем не его дело. Она сама вправе решать, с кем и когда танцевать или разговаривать.

Одри протянула руку Питеру и, мило улыбнувшись, сказала:

– Конечно. Идём. Отличная мелодия для медленного танца.

Питер хитро улыбнулся и прикусил нижнюю губу. Он покосился на Доминика, которому хотелось в этот момент пристрелить обоих на месте, и удалился вместе со своей дамой в центр зала.

Грант проводил взглядом Одри. Под руку с одним из его заклятых врагов она прошла к многочисленным парам, танцующим романтичный медленный танец.

Грант повернулся к барной стойке:

– Двойной виски.

Он не понимал, что с ним происходит. Раньше что бы ни случалось, Грант превосходно умел контролировать свои эмоции. Он сохранял невозмутимое спокойствие в любой ситуации. До этого момента. Теперь же его словно разрывало изнутри. Он едва сдержался, чтобы не зарядить кулаком по довольной физиономии Питера и не увести Одри куда-нибудь подальше от посторонних взглядов.

– Ты нервничаешь? – послышался рядом женский голос.

С бокалом виски в руках, Грант повернул голову вправо, где стояла милая Тереза с лёгкой улыбкой на лице. Её только не хватало для полного раздражения. Дочь Филиппа, которой он сломал психику.

– Ты уже вылечилась или ещё есть проблемы с головой? – съязвил он прежде чем осушить стакан с алкоголем.

– Ничего себе! – удивилась Тереза. В свои двадцать три она выглядела на семнадцать. – Как она тебя задела! Ты влюбился? Скажи честно.

Он наградил её ледяным взглядом:

– Нет.

– Ну да, прости за вопрос. Такое чёрствое сердце не способно полюбить. Ты можешь лишь разрушать всё вокруг и делать больно, – на её лице не было улыбки, а глаза мерцали той самой болью, о которой она говорила.

– Тереза, что ты хочешь? – спросил он, разворачиваясь к ней. – Хочешь, чтобы я попросил прощения? За то, что врал, играл тобой. За то, что разбил твоё сердце.

– Хотя бы это, Грант, – искренне ответила она, поджав губы.

– Нет. Я не прошу прощения. Никогда, – он запнулся, вспоминая, как пытался получить прощение Одри. Она была единственной, у кого Грант был готов вымаливать его. И если бы не её обман, он бы продолжил это делать. И плевать, сколько бы времени ушло. Одри особенная. Она достойна насладиться своей местью.

– Ты не изменился. Совсем не изменился! – разочарованно проговорила Тереза и, отвернувшись, посмотрела на Питера и Одри. – Мне жаль эту девушку. Она связалась с таким, как ты. И это знакомство сломало ей жизнь.

Грант тоже перевёл взгляд на Одри. Она улыбалась, но на попытки Питера хоть как-то приблизиться к её лицу, отворачивалась. Одри вела себя отчуждённо. Она никому не позволяла переступить допустимую черту. Это не могло не радовать.

– Сломало, – согласился Грант. – Но я всё исправлю. Она должна быть счастливой.

Тереза шокировано взглянула на Гранта. Она не могла отвести широко распахнутые глаза. А он продолжал смотреть на девушку в чёрном и, кажется, не замечал, что неосознанно улыбается.

– Это говорит Доминик Хардман или мне послышалось?

– Тереза, – он резко перевёл на неё взгляд. – Ты поймешь Одри лучше, чем кто-либо. Если она так хочет быть на стороне твоего отца, то прошу, проследи, чтобы он не посмел её обидеть! Если я узнаю, что Филипп лишь пользуется Одри, как оружием против меня, я убью его! Тереза, я не шучу. Присматривай за ней.

Тереза едва заметно улыбнулась и кивнула.

– Хорошо. Не переживай. Я рада, что хоть одна девушка смогла найти твою светлую сторону.

***

Одри нашла место в самой дальней и неприметной части зала. На протяжении двух часов, она, кажется, танцевала уже со всеми, кто приглашал. Сложно было делать вид, что все эти мужчины её хоть немного заинтересовали. Их красивые улыбки и приятные слова не произвели впечатление. Приходилось лишь любезно кивать в ответ. Слов для беседы не находилось.