– Йо-отуна м-мать…

Этого Мистина не ждал – и тут же понял, что ожидать следовало. За знание этой тайны, за угрозу открыть ее Эльге он уже два года назад чуть не убил Хельги. Тогда беду сумели отвести – но именно из-за этого они с Ингваром с тех пор как счастья ждали вести, что любезный шурин где-нибудь за морями сложил голову.

В тот раз Хельги удалось склонить к молчанию. Но чему дивиться, если давний уговор подвыдохся? С тех пор многое изменилось. И Хельги не устоял перед искушением вбить этот клин в неудобный для него брак Ингвара и Эльги, едва тот дал трещину.

– Это правда?

Задавая вопрос, Эльга уже получила ответ. Мистина старался сдержать досаду, но на лице его отражалось полное понимание дела.

Он глубоко вздохнул, не то пытаясь успокоиться, не то выигрывая время.

– Я не знаю.

– Не лги мне сейчас, – тихо сказала Эльга, но в этих словах отчетливо слышалась угроза.

– Хотел бы я солгать, мне проще было бы. – Мистина не смотрел ей в глаза, глядя мимо ее лица в покрытую узорным ковром стену, но при этом она чувствовала, что он говорит правду. – Тогда я знал бы, что говорить. Но правды я не знаю. Клянусь, – он опустил голову, – жизнью моего отца клянусь, я не знаю!

– Но ты ведь был у Ульва перед тем, как мой отец… Я сама помню, ты приехал и сказал, что был у него в Хольмгарде!

– Да. Я был у него в Хольмгарде.

– И он послал тебя к нам.

– Послал. Сказал, что… Он слышал от торговых людей, будто на ваши земли напали викинги. Сванхейд гадала по рунам, и руны ей открыли: придут и новые беды. И он, Ульв, увидел удобный случай возобновить ваше обручение – в обмен на свою помощь.

– Слышал от торговых гостей? И Сванхейд… открыли руны?

Мистина молчал. Эльга подумала, пробуя, не выйдет ли убедить себя, что так оно все и было.

– Ты ему поверил?

– Н-нет, – с явным трудом выдавил Мистина.

Он не хотел говорить ей правду, но звон железа в ее голосе, сказавшем «не лги мне сейчас», холодом отдавался в ушах.

– Почему?

– Потому что я не дурак. Он уже знал, что там у вас происходит. И не от рун. Но я не собирался лезть в его дела. Да он и не стал бы со мной откровенничать. Я мог бы пойти к присяге, что не знаю правды об этом деле. А мои догадки… ничего не докажут.

– И кто теперь знает правду?

– Только Сванхейд.

– А Ингвар?

– Если он не говорил с отцом об этом, когда приехал к нему с Ловати… Я не знаю.

Эльга молчала, и Мистина с досадой повторил:

– Я правда не знаю. Я понимал, что это было грязное и бесчестное дело, и хотел забыть о нем поскорее. А Ингвар… ему ничего такого могло просто не прийти в голову.

Эльга заглянула в свое сердце: верит ли она в это? И поняла: да, верит. Ингвар – человек честный, коварство дается ему с трудом, и подобные мутные дела он перекладывает на побратима. И ум его далеко не так боек. Он поверил, что отцу невесты просто не повезло, потому что сам до такой затеи просто не додумался бы. А додумался бы – постыдился бы.

– А ты веришь, что Ингвар до сих пор об этом не знает?

– Сейчас он знает столько же, сколько ты. Уже два года. С тех пор как этот клюй краснорожий впервые здесь вынырнул. Он еще тогда грозил все это тебе выложить. Не помнишь, как ты в меня рушником швырнула?

– Помню. – Эльга слегка улыбнулась, вспомнив свой тогдашний гнев на мужа и зятя. – Вы здесь из-за чего-то подрались, а из-за чего – не сказали.

– Мы спорили, что с ним делать. Но никак не могли сказать об этом тебе. Но в этом деле уже ничего не поправить. И важнее сейчас другое.

– Ведь если Ульв виноват, то Хельги должен мстить!

– Взгляни-ка на дело с другой стороны. – Мистина взял ее за руку, словно желая покрепче удержать ее внимание. – Почему он два года молчал, а сейчас рассказал тебе?

Эльга немного подумала.

– И почему?

– Сейчас я расскажу тебе кое-что забавное. Ты знаешь, что и Грознята, и Хельги у меня на днях побывали?

– Что Грознята – знаю, твой отец… мне передал… – Эльга запнулась, вспомнив, что именно ей передал Свенельд.

– И оба они хотели одного и того же. Подбить меня на то, чтобы взять тебя в жены и не пускать Ингвара в Киев. А теперь подумай, зачем им обоим это надо?

– Зачем? – помертвевшими губами повторила Эльга, не ожидая ничего хорошего.

– Потому что, если я соглашусь, в Киеве сядет князь не княжьего рода. С Грознятой мы окажемся равны, и он будет уже не воеводой и не малым князем, а просто князем черниговским, мне ничем не обязанным. Чего я ни спрошу с него – он ответит: «А ты кто такой?» И мне будет нечего возразить.

– Но Хельги! Ведь он сам хочет этот стол!

– Само собой. Пока ты – жена Ингвара, Ингвар – здесь князь, а я – его воевода, Хельги в этом пруду ловить нечего. Но если я порву с Ингваром, отниму его жену и стол, выгоню его в Хольмгард… Хельги останется подождать два-три года, пока один из нас убьет другого и сам сдохнет от ран. И ему достанутся все Олеговы земли. По праву причем.

– А я? А Святка?

– Думаю, он не желает тебе и твоему чаду зла, но о вашей судьбе позаботится потом. Когда станет киевским князем сам. У него больше прав, чем у меня и у Ингвара. Пока мы ему мешаем. Но он нашел способ убрать нас нашими же руками. Умно, что сказать!

Эльга хотела спросить, что это за способ, но прикусила язык. Ей ли не знать… в чем Мистина почти против воли оказался соперником побратима и не сумел одолеть искушения.

И если в руках ее честолюбивого брата оказалось такое оружие, то она сама и виновата.

– Но ты…

– Я хочу только его жену, но не его стол. Олегова держава – кусок не по мне. А разделить вас нельзя.

– А когда-то ты хотел…

– За последние шесть лет я поумнел малость. Не заметно? Мне приходится бороться с теми, кто хочет дать мне женщину и княжий стол. А я отказываюсь, потому что понимаю: в тот день, как я вас получу, все не закончится, а только начнется. И сбросит в бездну всех нас и нашу землю. Ты должна оставаться… если не женой Ингвара, то хотя бы его княгиней. До тех пор, пока Святка не вырастет и не возьмет все ваши земли в свои руки сам.

– Значит, я должна молчать? – через какое-то время спросила Эльга.

– Если хочешь доли своему сыну – да.

– А как быть с Хельги?

– Пока ты и я на стороне Ингвара, он нам не опасен.

– Но если он расскажет людям…

– Он не может доказать ничью вину. И я, и Ингвар можем пойти к присяге, что не знаем о вине Ульва. А как он поведет к присяге Сванхейд – я бы поглядел.