Нострадамус видел в изгнанниках серьезную угрозу миру и стабильности внутри страны: «Я весьма опасаюсь, что (если Господь не приложит к этому свою руку) очень значительное число людей изгнанных и высланных как добровольно, так и по принуждению, не имея возможности набраться терпения, как им было велено их принцами и суверенами, пожелают предпринять некий величайший заговор, как бы желая затмить Солнце, чего им не удастся никогда, если только подобно мелким мушкам» (Alm. 1566, PL octobre).

В катрене 4—69 изгнанники проявляют себя в полную силу:

Аквилея – город к западу от Триеста, на адриатическом побережье Италии. В эпоху Римской империи он был важным стратегическим пунктом, мостом между Италией и дунайскими землями. Однако в V веке его разграбили гунны и он утратил былое значение. Пармское герцогство было создано папой Павлом III в 1545 году для своего внебрачного сына Пьера Луиджи Фарнезе; в 1547 году он стал жертвой политического убийства, и в Парму вошла армия Карла V. Римский папа обратился за помощью к Генриху II, и в 1551 году началась так называемая Пармская война между Францией и империей.

В катрене 4—100 появляются нормандские сепаратисты:

В первой строке возникает продигия: удар молнии во дворец. Нечто подобное описано Нострадамусом и в альманахах: «С неба низойдет огонь, который появится в нескольких странах и сожжет некий дворец: [этот] огонь будет велик» (PPI, 366). Светоний (Гай Калигула, 57) сообщает о такой трактовке этого знамения: «В Капуе в иды марта молния ударила в капитолий… и нашлись толкователи, уверявшие, что… знаменье возвещало опасность господину от слуг».

Руан, столица Нормандии, был видным центром гугенотского движения; Эвре, мало чем примечательный городок, расположен недалеко от Руана. Нормандский сепаратист действует и в катрене 5—84:

В трех катренах в ряду фигурантов европейской политики появляется загадочный (на первый взгляд) персонаж – «Морская лягва»:

Тосканское море – Лигурийское или Тирренское море (оба омывают Тоскану с запада). Цветок лилии упоминается здесь в связи с геральдическим совпадением: он присутствовал как на флорентийском гербе, так и на французском. Представительница правящего дома Флоренции Екатерина Медичи была женой французского короля Генриха II. Нострадамус здесь высказывает надежду на сохранение и упрочение альянса между Валуа и Медичи, а также на расширение французского влияния в Северной Италии. Этой идиллии способствует согласие таинственной Морской лягвы. Персонаж с этой кличкой выглядит достаточно могущественным, чтобы воскресить тени Древнего Рима и угрожать турецким владениям в Южной Европе, а также навигации османского флота:

Наконец, в катрене 9—60 происходит столкновение с мусульманами («измаильтянами») на Адриатике при участии Португалии и той же Лягвы:

«Черный Рожок» – Кварнер, пролив между Истрией и островом Црес в северной Адриатике. Лузитания – Португалия. Разные комментаторы и исследователи предлагали десятки гипотез о том, кто (или что) назван Нострадамусом Лягвой. Под ним видели французов, тосканцев, даже абстрактных еретиков (Жан-Поль Клебер). Между тем тайны никакой нет. Морская лягва, она же морской черт, у Нострадамуса nautique rane – не что иное, как калька с латинского rana marina. Так называется рыба, с незапамятных времен хорошо известная рыбакам средиземноморского побережья. О ней писали, в частности, Плиний, а также Гийом Ронделе – знакомый Нострадамуса по медицинскому факультету в Монпелье и автор «Естественной истории рыб». В современной ихтиологии она именуется Lophius piscatorius, а офицальное русское название ее – европейский удильщик. Это крупная (до 1,5 метра в длину и массой до 15 килограммов) хищная рыба с очень неприятной внешностью (нижняя челюсть сильно выступает вперед). Удильщик известен своей прожорливостью и жадностью; нередко он погибает, давясь слишком крупной добычей.

Чтобы понять, кого имел в виду Нострадамус под Морской лягвой, достаточно посмотреть на эту рыбу. Природа наградила ее подобием удочки для привлечения жертв, а также способностью к мимикрии (изменению цвета в зависимости от окружения). Образ мимикрирующей прожорливой рыбы, обладающей удилищем, – живая карикатура на папский престол, символом которого издавна была рыбачья лодка святого Петра: «И сказал Симону Иисус: не бойся; отныне будешь ловить человеков» (Лук. 5:10).

Климент VII, папа римский в 1523–1534 годах, родной дядя Екатерины Медичи, на первых порах являлся ярым сторонником союза папства и Франции; в частности, он был инициатором брака между Екатериной и Генрихом в 1533 году. Его политическое лавирование между Габсбургами и Валуа действительно было похоже на мимикрию; впрочем, то же можно сказать и о других папах. В этом контексте становится ясной и роль Лягвы в катрене 5—95. Замысел «последнего крестового похода» папский престол лелеял еще с середины XV века, после взятия турками Константинополя.