– Да, скорее всего. Или здесь, в Стамбуле, или уже в России, в психиатрической клинике. София очень сильно пострадала, и морально, и физически. Ей пришлось буквально собирать себя по частям. И, очевидно, в некоторых аспектах ей это не вполне удалось.

– Если бы я только знал, мог предвидеть, – простонал Беркант. – Я никогда не сказал бы ей тех жестоких слов. Но мне и в голову не приходило, что с ней, такой сильной, умной, решительной, настойчивой, может что-нибудь случиться.

Его окатывало леденящим ужасом, когда он представлял себе, что почувствовала София, когда ее верный стальной конь вдруг перестал слушаться ее и полетел прямо на ограждение моста. В каком состоянии она была, садясь за руль. Беркант смутно помнил тот вечер, он был пьян, обкурен, не в себе. Совсем потерял голову от одолевавших его страхов и бросил Софии в лицо что-то мерзкое, отвратительное. Прогнал ее прочь… Неужели же она так сильно тянулась к нему, что эти его слова смогли довести ее до такого состояния? Что же она испытала потом, очнувшись в больнице, изломанная, бессильная, немая, и осознав, по чьей вине она туда попала? Неудивительно, что в душе ее разрослась такая ненависть к нему. Как бы жутко ни было об этом думать, может быть, это было единственное, что помогло ей выкарабкаться.

– Мы, к сожалению, не ясновидящие и не можем общаться с людьми, учитывая события, которые произойдут с ними в будущем, – ответил Карл. – Однако было бы неплохо, если бы мы почаще задумывались о том, что окружающие нас уязвимы, и принимали это в расчет, обращаясь к ним. Но это все абстрактные умозаключения. Герр Брегович, я считаю, вы не о том сейчас думаете. У вас нет времени строить умозрительные теории о том, как иначе могла бы разрешиться ситуация. Вам нужно попытаться спасти свою жизнь. И действовать быстро.

– Но неужели нельзя как-то остановить ее? Найти, попытаться поговорить? Обратиться в полицию?

– София сейчас одержима своей манией, – взглянув на него поверх очков, объяснил Карл. – Не думаю, что доводы рассудка или чувств могут дойти до нее, находящейся в таком состоянии. При этом она невероятно сильна, умна и изворотлива. Сомневаюсь, что полиция здесь поможет. Можно поймать ее, связать, запереть, но она найдет способ выбраться и довести начатое до конца. У вас нет другого выхода, Беркант. Уезжайте!

Аэропорт Касабланки представлял собой огромное, светлое и крайне запутанное строение. Беркант, рассеянный после пережитого ужаса и многих бессонных ночей, отстал от пассажиров, с которыми летел вместе, свернул куда-то не туда и вскоре оказался в пустынном мраморном коридоре, залитом мертвенным голубоватым светом, без дверей и без окон. Он бросился вперед, затем назад, беспомощно заметался, чувствуя, как лишь слегка улегшаяся паника снова поднимает голову. Что, если все это – продолжение кошмара? Если никакой Карл к нему не приходил, был всего лишь очередной галлюцинацией? Или нет, приходил, но сам был преследующим его маньяком, и это – очередная ловушка, из которой уже не выбраться?

«Спокойно… Спокойно…» – мысленно твердил он сам себе. Прислонился к стене, выдернул из кармана взятый в самолете бумажный пакетик и принялся часто-часто дышать в него, как видел в кино. Вроде бы стало полегче, и в голове прояснилось. Беркант снова двинулся вперед, надеясь найти хоть какую-то дверь или встретить кого-нибудь из работников аэропорта. И в конце концов все же как-то сумел выбраться к паспортному контролю. Похождение его заняло очень много времени, все формальности выполнялись крайне долго, и каждого человека рассматривали едва не минут десять. Беркант весь извелся, пока ждал своей очереди.

Получив на ленте рюкзак, в который впихнул самое необходимое – смену белья и пару футболок, – он закинул его на плечо, обменял деньги на местную валюту и вышел на улицу, в душное марево. Телефон и ноутбук Карл посоветовал ему не брать – сказав, что София наверняка проникла в его гаджеты и отслеживает все, что с ним происходит. Это было похоже на правду, по крайней мере объясняло, почему с его аккаунта были отправлены фотографии Шерилл Кент. Кошмар какой! Беркант леденел от ужаса, понимая, что повредившаяся рассудком женщина имела доступ ко всей его переписке, могла строчить сообщения от его имени, копаться во всех его маленьких грязных секретах. И в то же время не мог отделаться от благоговейного, восхищенного страха, охватывавшего его при мысли о масштабе личности, уме, силе, коварстве этой русской. Как же он не разглядел ее? Как же не понял? А может быть, этот чертов немец был прав? Может быть, он сам, подсознательно, шел к ней на заклание, то ли из подспудного стремления к самонаказанию, то ли из отчаянного желания снять с себя, слабого, запутавшегося, уставшего, ответственность за собственную жизнь?

Он помотал головой, отгоняя навязчивые мысли. Зачем теперь перебирать это все, копаться в подсознании? Этим ничего не изменишь, его задача сейчас – удрать, забиться в угол, как таракану, в жалкой надежде, что София его не найдет. Ей и без того уже практически удалось растоптать его. Страшно подумать, в кого он превратился.

Беркант огляделся по сторонам в поисках такси. Скользнул взглядом по тянувшим из-за ограждения мясистые листья короткоствольным пальмам, по помутневшему от жары синему горизонту. Кажется, вон там, слева, желтели автомобили…

Вдруг кто-то громко и резко произнес что-то у него за спиной. Беркант дернулся, едва не уронил на землю рюкзак. Сердце подскочило, тяжело ударилось о ребра и зашлось в груди. Обернувшись, он увидел перед собой закутанную в черное маленькую фигуру. В небольшом просвете между полотнищами торчал тонкий крючковатый нос и горели странным огнем окруженные сеткой глубоких морщин глаза. Старуха…

Она ткнула в Берканта узловатым пальцем и закаркала что-то по-арабски. Язык этот он почти не знал, но отчетливо расслышал в ее бормотании одно из немногих известных ему слов: эльмоут – смерть.

В ужасе отпрянув от старой ведьмы, Беркант бросился прочь, в противоположную от стоянки такси сторону.

* * *

Бедный ягненочек решил сбежать от нее. София поняла это сразу, как только программа, зеркалящая его айфон, передала ей смс: «Регистрация на рейс 277 Стамбул – Касабланка открыта». Какая Касабланка? Откуда?

Она тут же принялась методично перелистывать всю вчерашнюю и позавчерашнюю переписку Берканта и лишний раз убедилась, что в ней и намека не было на скорый отъезд. Что же ты такое задумал, жалкий затравленный зверек? Неужели ты и правда веришь, что тебе удастся уйти?

Он так смешно трепыхался все это время. Бегал в полицию, к адвокату. Даже замки в квартире сменил. Конечно же, ничего из этого не помогло – в полиции ему не поверили, а она, воспользовавшись его отсутствием, снова подослала к его квартиру специалиста по изготовлению ключей, предварительно опять при помощи Кристофера временно выведя из строя камеру наблюдения в подъезде.

Что же это ее старенький мальчик задумал теперь?

Ясно было, что Беркант купил билет на самолет, вылет которого должен произойти через сутки – регистрация открылась за двадцать четыре часа. Но платил он за него не с карточки, иначе София видела бы транзакцию. Значит, выложил наличные? А почему? И кто, интересно, ссудил этому нищему такую сумму?