мягкая осень, проник «большой тайфун». Первые вихри «тайфуна» отшумели, но следы остались. Они — в странной тишине, опустившейся на город, в суровом молчании людей, в разрисованных, разбитых фасадах зданий.

И словно отгадав мои мысли, переводчица прошептала:

— Говорят, здесь были разработаны планы проведения «культурной революции»…

— «Большоготайфуна»? — поправляю я.

Она продолжала:

— Ведь здесь находится зимняя резиденция Мао, и мне кажется, он несколько месяцев провел здесь перед «куль…», перед «тайфуном»…

…Машина уже вскарабкалась наверх. Сейчас дорога ровная, по обеим сторонам ее растут южные деревья с сочными густыми кронами.

— Лунцзин, — сообщает тихо, словно спросонья, наш гид Гао Шан, — так называется местность вокруг. Лунцзин — «Колодец дракона»…

— «Колодец дракона»? Наверное, тут есть источник…

— Есть, — отвечает Гао, — но он называется «Тигриный… Тигриный бег»…

Гао Шан, видимо, давно работает в туристическом бюро и, наверное, не раз бывал здесь, на этих холмах, покрытых чайными плантациями. Еще в машине, по дороге в коммуну, он рассказал нам предание об открытии чая, о том, как китайский император, живший несколько тысячелетий назад, кипятил воду и в нее попало несколько листиков с засохших веток, которые он подкладывал в огонь. Кипящая вода начала приобретать желтовато-красноватый цвет, издавать сильный ароматный запах. С тех пор и стал известен чай, а два тысячелетия спустя, в VIII веке, китайский ученый Лу Юй написал специальный трактат «Книга о чае»… И потянутся чайные караваны в Индию, Японию, Монголию и Россию. К берегам Макао и Кантона пристанут первые европейские парусные корабли, которые сначала обменяют на него серебро, а затем — опиум… Нам рассказывали, что в Китае известны сотни сортов чая, но самым лучшим из них является лунцзинский чай, мимо плантаций которого мы сейчас едем.

…Мы прибыли в коммуну. Нас встретил заместитель председателя коммуны, он же бригадир чайной бригады, и провел в приемную. Большие фаянсовые чашки с крышками уже наполнены горячей водой. Я знал, что эта вода взята из источника «Тигриный бег», что благодаря воде этого источника вкусный и ароматный лунцзинский чай становится еще вкуснее и ароматнее… Не успели мы по здешним неписаным обычаям, перед тем как отхлебнуть глоток чая, глубоко вдохнуть его аромат и изобразить на своих лицах восхищение, чтобы доставить удовольствие хозяевам, как бригадир уже встал, встали и остальные. Он раскрывает «красную книжку» и начинает, точь-в-точь как на фабрике по обработке слоновой кости в Кантоне, читать… Нет, нет, не точно так, как в Кантоне… Там скандировали, а здесь бригадир быстро прочитал три обязательные цитаты и обратился к нам:

— Очень приятно видеть наших братьев. Такие посещения всегда воодушевляют нас.

Мы переглядываемся. Что такое? Такие слова мы не слышали уже много месяцев… Не принимают ли нас за других?..

Бригадир производит впечатление рабочего человека. Он молод, смугл, черен от загара. У него какой-то хриплый голос, его рассказ неровен, он говорит, делая большие паузы.

Бригада входит в коммуну и специализируется на производстве чая. Она объединяет 136 «дворов» и 608 человек. Обрабатываемая земля составляет 450 му (около триста декаров[9]). Здесь есть фруктовые сады, выращивают овощи и цветы, но основной культурой является чай. Далее следуют цифры, рассказ идет по схеме «до»… и «после»… До народной власти, то есть до 1949 года, и после этого года.

Бригадир перелистывает свою истрепанную записную книжку.

Но нас интересовал другой вопрос: как «культурная революция» отразилась на работе бригады, что она принесла им «нового», удалось ли им в связи с этим повысить урожай чая, улучшить свое материальное положение?…

— Что нового? — начинает бригадир, а мы стараемся записать все подробно. Ведь это наше первое посещение китайского села, первая встреча с китайскими крестьянами (я еще не знал, что она будет последней).

— Что нового? — повторяет бригадир и как-то тихо, словно про себя, отвечает. — Прежде всего мы изучаем произведения председателя Мао. Три раза в неделю. Изучаем их вечером, после работы. И каждый день до начала работы…

И, отпив глоток чая, продолжает:

— Важно повышать сознательность, усваивая идеи председателя Мао… Бригада состоит из двенадцати производственных звеньев, каждое из них разделено на четыре группы по изучению произведений председателя. Проводятся собрания, на которых выступают и делятся опытом те, кто лучше всего изучил произведения Мао Цзэ-дуна.

Например, если норма сбора чая на человека примерно 5 килограммов, а кто-то собрал больше, он выступает на собрании и рассказывает, как изучал произведения Мао и как это помогло ему собрать больше чая…

— А часто перевыполняется норма?

— Я сказал… В бригаде двенадцать звеньев. За каждым звеном закреплен определенный участок. Между звеньями ведется социалистическое соревнование…

Социалистическое соревнование?

— А кто перевыполнит норму, кто соберет больше чая?

— Больше и получит, — быстро ответил бригадир и быстро поясняет: — В трудодень входит десять пунктов. И за десять пунктов, то есть за один трудовой день, выплачивается полтора юаня. Выработаешь двенадцать пунктов — получишь больше.

— Но ведь «культурная революция» выступает против материального стимула? Как же понять все это — социалистическое соревнование, материальное поощрение?

— Поощрение ликвидировано… Важнее повышение сознания…

— Но мы уклонились, — напомнил я, — мы говорили о «культурной революции».

— Ах, да… Мы изучаем произведения. И дух… Красное знамя идей председателя… Сейчас становится ясно, что классовая борьба продолжается. Поэтому каждая семья и каждый член семьи, от семилетнего ребенка до бабушки, — все принимают участие в больших дискуссиях, проходящих во время «культурной революции»… И пришли к заключению, что, если мы не будем проводить «революцию», наш район может изменить свой цвет… Это — во-первых. Во-вторых, — он медленно берет термос, доливает в чашки горячую воду, долго вдыхает аромат и, задумавшись, словно вспомнив одно из последних «самых новых указаний Мао Цзэ-дуна», произносит: — Во-вторых… стимулируем развитие производства…

О «культурной революции» он не произносит больше ни слова. Молодому бригадиру явно не хотелось говорить об этом. Речь зашла о «личном хозяйстве». Оно существовало, каждый член семьи имеет право приблизительно на одну шестую часть му… Можно иметь кур, свинью…

…Мы уже заканчивали беседу, когда кто-то, кажется Гао Шан, шепнул нам: бригадир уже десять лет является секретарем партийной организации и бригадиром…

Бригадир улыбнулся, покраснел:

— Я прилежно изучал произведения председателя. Честно относился к беднякам. Стиль моей работы считался хорошим. И опыт в производстве чая… — И, видимо, чтобы не показаться нескромным, добавил: — Так считают они, коммунары…

— А может быть, коммунары оценивают ваши качества в обратном порядке? — шучу я.

Бригадир встает, поднимаются и остальные, направляемся к печам для сушки и пережаривания чая. Помещение чистое, опрятное, словно убранное для приема гостей. Хозяева улыбаются,