– Мама очень испугалась, увидев диббука. Значит, он может навредить даже мертвым? – спросила я, жадно хватая ртом воздух. Легкие горели от бега, будто все было по-настоящему. – Но что он может сделать мне? Я ведь в Дуате всего лишь наполовину…

– Всего лишь? – Джулиан нервно хохотнул. Щеки его горели, а на лбу блестела испарина, но останавливаться он даже и не думал. – Даже если Паук не сможет убить тебя собственноручно, встреча с ним все равно кончится плачевно. Диббуки – далеко не единственная опасность для мертвых в Дуате, потому что… О Боже…

– Что это еще за хрень?

– Это как раз то, чего и стоит опасаться куда больше всяких диббуков.

Я споткнулась и застыла вместе с Джулианом, потому что впереди разверзлось нечто. Это была черная дыра, не иначе – будто само пространство лопнуло по швам, образовав трещину. Полукруглая, рваная по краям, неподвижно висящая в нескольких метрах над землей и тянущая к себе верхушки деревьев. Я осторожно шагнула вперед, пытаясь присмотреться.

– Одри, назад! – велел мне Джулиан, но махровая чернота, распростирающаяся внутри червоточины, завораживала.

Водоворот времени. Водоворот небытия. Ни жизни, ни смысла. Я вспомнила…

– Асат, – прошептала я себе под нос. – Асат… Это же санскрит. В переводе значит… «Ничего»?

Фигурка Санта-Муэрте, которую я так боялась потерять во время бега, сжимая в кулаке, завибрировала и вырвалась. Я ахнула, пытаясь поймать ее: статуэтка сама поплыла к червоточине и уже через несколько секунд достигла ее. А потом… А потом просто перестала существовать.

– Не подходи близко, сказал же! – рыкнул Джулиан, хватая меня, как в былые времена: бескомпромиссно и властно, встряхивая за шкирку. Но впервые мне было это нужно, чтобы прийти в себя. – Некоторые считают Асат вратами перерождения, но я так не думаю. Это забвение. Туда затягивает души, о которых не помнят, которые не смогли смириться со своей смертью или которым просто не повезло. Тот диббук отрезал нам пути к отступлению. Он каким-то образом притягивает к себе Асат… Словно магнит для всего пустого. Асата не должно быть так близко к жилому городу! Проклятье!

«Ведьмы – мелкие лгунишки. Сыграем снова в кошки-мышки?»

– Туда! – закричал Джулиан, осмотревшись и вдруг заметив домик из красного кирпича, возникший на окраине леса. Я была готова поклясться, что еще минуту назад его там не было: Дуат, как всегда, менялся, стоило нам отвернуться. – Живо, Одри!

Впервые за много лет я послушалась Джулиана и побежала за ним.

Кирпичный домик был так близко… Но диббук оказался ближе. Когда Джулиан, бегущий впереди, дотронулся до дверной ручки, голос оглушил меня:

– Мы поймали маленькую ведьму!

Я вскрикнула, падая. Что-то потащило меня за лодыжки назад, прямо к Асату, и я вонзилась ногтями в землю, лишь бы удержаться. В ответ на это обсидиановые когти прошлись по моим ногам, будто нарочито пощекотали их, а затем проткнули левую ступню насквозь. Пусть мое тело и лежало в сохранности где-то в особняке Шамплейн, но боль достала мое сознание даже здесь. Я подавилась визгом, чувствуя, как хлещет несуществующая кровь.

– Полынь, физалис, соль… Твой запах нас привел, – проурчал диббук, и я, продолжая отчаянно цепляться за голую землю, оглянулась на него.

Лучше бы я этого не делала… Паук выглядел совсем не так, как тогда в «Арлингтоне». Да, у него все еще была колышущаяся тьма вместо ног, когтистые пергаментные руки и ребра, выпирающие наружу. Но теперь диббук был гораздо, гораздо больше. Пять безглазых голов с гладкими черепушками привычно скалились, но туловище, прежде длинное и плоское, окрепло и увеличилось в размерах. Нависнув надо мной, Паук закрыл собою все небо. Под его серой кожей что-то двигалось, натягивая ее, и я вдруг разглядела… лица. Так много лиц! Детских, беззвучно вопящих, отчаянно рвущихся из него, будто Паук проглатывал детей живьем и забывал переварить. От этого зрелища меня затошнило, и я сместила взгляд на ту голову, что торчала у Паука по центру: на ее шее красовался тонкий белесый шрам, идеально ровный. Такой мог оставить лишь охотничий навахон. Но тем не менее отрубленная Коулом голова снова была на месте. Целый и невредимый, Паук тащил меня за собой.

– Уйди прочь от моей сестры!

Краем глаза я увидела пепельно-русые волосы и хлопковую рубашку. Удерживая в руках нечто, напоминающее кочергу, Джулиан всадил это диббуку в грудь по самую рукоять, но тут же оказался отброшен назад к дому. Что-то затрещало, рассыпаясь, – кажется, тот самый дом из кирпича.

Я приподнялась на локтях и посмотрела поверх держащего меня Паука: за ним зияла проклятая червоточина, так близко, что было видно, как в ней погибает сам свет. Паук хотел, чтобы в ней погибла и я, а потому подтаскивал меня к Асату. Изощренный способ избавиться от проблемы, если не можешь сделать это собственными руками.

– Больше никаких ведьм, – проурчал Паук и дернул меня за ногу так сильно, что я буквально перелетела ему за спину и оказалась перед Асатом на коленях. А в следующую секунду перестала чувствовать под собой землю – Асат оторвал меня от нее.

– Диего! Давай же! – зашипела я себе под нос, болтая ногами в воздухе и пытаясь очнуться от происходящего, как от кошмарного сна. Рядом не осталось ни деревьев, ни кустарников, за которые можно было бы ухватиться: меня затягивало прямиком в черную дыру. – Диего!!!

Каждый раз, лишаясь магии, я ужасалась тому, как тяжело быть обычной. Бороться с демонической тварью, желающей утопить тебя в забвении, одними лишь кулаками. Царапаться, кусаться и вырываться. Жаль, что в любом случае все тщетно: пустота, которую привел Паук, уже лизала мне пятки, пока он сам стоял поодаль и урчал, наслаждаясь дивной картиной.

– Держу!

Джулиан повалил нас обоих на землю, вытянув меня назад за руку, и прижал к себе. Я увидела серые глаза, напоминающие беспокойный залив Шамплейн, и почувствовала мятное дыхание на своем лбу, когда Джулиан поцеловал меня. Его гладкий подбородок скользнул по моей щеке, и я была готова поклясться, что чувствую, как быстро бьется его мертвое сердце. Но Джулиан вовсе не обнимал меня, а удерживал, пока Асат затягивал его в себя так, как должен был затягивать меня.

– Нужно быть осторожнее, маленькая Верховная. Ты же не хочешь расстроить маму?

Последнее, что я увидела, – это то, как тьма обняла Джулиана со спины, а затем что-то ударило меня под дых и вытолкнуло из Дуата.

– Одри! Спокойно!

Возвращение из Царства мертвых действительно напоминало пробуждение от кошмара: вот ты в плену невообразимых чудовищ, но стакан воды в лицо – и ты снова дома. Моим стаканом воды стал Джефферсон – он был первым, кого я увидела сидящим на табурете вплотную ко мне. Судя по его самодовольной ухмылке и мозолистой руке, лежащей на моем затылке, именно он спас меня – точнее, его антимагическая аура, парализующая даже ту магию, что не позволяла мне вырваться из Дуата.