У этой системы было два вида врагов: эвпатриды, сожалевшие об утрате привилегий, и бедняки, по-прежнему страдавшие от неравенства.

Едва Солон закончил реформирование, как снова начались волнения. По словам Плутарха, бедные показали себя ярыми врагами богатых. Новая форма правления вызывала у них, возможно, такое же недовольство, как и правление эвпатридов. Кроме того, видя, что эвпатриды по-прежнему могут быть архонтами и сенаторами, многие решили, что переворот не доведен до конца.

Солон поддерживал республиканскую форму правления, но народ продолжал питать безотчетную злобу против этой формы правления, при которой на протяжении четырех столетий он не видел ничего, кроме господства аристократии. По примеру многих греческих городов народ хотел иметь тирана.

Эвпатрид Писистрат, преследуя личные честолюбивые цели, обещал бедным провести раздел земли и этим привлек их на свою сторону. Однажды он явился в народное собрание и, притворившись, что его ранили эвпатриды, попросил выделить ему охрану. Присутствовавшие на собрании представители высших классов хотели выступить и изобличить его во лжи, но «народ был готов прибегнуть к насилию, чтобы поддержать Писистрата; увидев это, богатые в страхе разбежались». Итак, одним из первых решений, принятых недавно созданным народным собранием, было решение об оказании помощи человеку, стремившемуся стать владыкой своего отечества.

Впрочем, господство Писистрата, похоже, не стало препятствием на пути Афин в заданном направлении. Наоборот, основным результатом его правления стала защита от реакции новой социально-политической реформы. Эвпатридам так никогда и не удалось вернуть утраченную власть.

Народ не проявил особого желания вновь обрести свободу. Дважды знать и богатые, объединив усилия, свергали Писистрата; дважды он возвращал себе власть. Писистрат настолько укрепил свое положение, что после его смерти власть в Афинах без всяких потрясений перешла к его сыновьям. Понадобилось вмешательство в дела Аттики войска лакедемонян, чтобы положить конец господству этой семьи.

На мгновение у древней аристократии появилась надежда воспользоваться падением Писистратов, чтобы вернуть себе привилегии. Но эти надежды не оправдались, более того, по аристократии был нанесен удар такой силы, который не шел ни в какое сравнение с прежними. Клисфен, из знатного рода Алкмеонидов, но из семьи, которую на протяжении трех поколений презирала и не признавала аристократия, нашел верное средство отнять у аристократии то немногое, что еще осталось от ее могущества. Солон оставил древнюю религиозную организацию афинского общества. Население делилось на двести или триста родов, на двенадцать фратрий и четыре трибы. В каждой из этих групп был, как и в предшествующий период, свой наследственный культ, свой жрец из эвпатридов и свой глава, тоже исполнявший обязанности жреца. Это были постепенно исчезающие остатки прошлого, но благодаря этому сохранялись обычаи, традиции, правила, различия между людьми, которые существовали при древнем социальном строе. Все эти группы были установлены религией и, в свою очередь, поддерживали религию, то есть власть знатных семей. В каждой из этих групп было два класса. С одной стороны, эвпатриды, по праву рождения владевшие жречеством и властью; с другой стороны, люди, находившиеся в подчиненном положении, уже не рабы и не клиенты, но все еще удерживаемые религией под властью эвпатридов. Тщетно законы Солона провозглашали, что все афиняне свободны. Древняя религия завладевала человеком на выходе с народного собрания, где он свободно отдавал свой голос, и говорила: «Ты связан культом с эвпатридом; ты обязан оказывать ему уважение и подчиняться ему; Солон освободил тебя как члена города, но как член трибы ты должен повиноваться эвпатриду; твоим главой, как члена фратрии, тоже является эвпатрид; в семье, в роду, в котором ты родился и откуда не можешь уйти, ты тоже находишь власть эвпатрида». Что было толку в том, что политический закон сделал человека гражданином, если религия и обычаи удерживали его на положении клиента? Правда, уже в течение нескольких поколений многие люди находились вне этих групп, одни – потому что прибыли из чужой страны, другие – потому что ушли из рода или трибы, чтобы стать свободными. Но эти люди страдали по другой причине: с точки зрения морали они занимали более низкое положение по сравнению с другими людьми, в их независимости было нечто постыдное. Итак, после политической реформы Солона требовалось провести реформу в религиозной сфере. Клисфен решил эту задачу, заменив четыре древние религиозные трибы десятью новыми, которые разделил на демы.

Эти трибы и демы внешне напоминали древние трибы и роды. В каждой из этих групп был свой культ, свой жрец, свой судья, свои собрания для совершения религиозных церемоний и собрания для обсуждения общих проблем. Но между этими группами было два существенных отличия. Во-первых, все свободные афиняне, даже те, которые не входили в состав древних триб и родов, были вписаны в демы. В результате этой реформы получили культ те, у кого его раньше не было, и вошли в религиозную ассоциацию те, кто раньше был исключен из любой ассоциации. Во-вторых, распределение по трибам и демам производилось не на основании происхождения, как прежде, а в соответствии с местом жительства. Происхождение не имело никакого значения; все были равны, все привилегии были забыты. Теперь культ новых триб и демов уже не был наследственным культом древней семьи; собрания больше не проходили вокруг очага какого-нибудь эвпатрида. Трибы или демы уже не почитали древнего эвпатрида как божественного предка; у триб появились новые эпонимы из числа древних героев, о которых в народе сохранилась добрая память; что же касается демов, то в качестве богов-покровителей они все выбрали Зевса, хранителя оград, и Аполлона. С тех пор не было никаких оснований для наследственного жреческого сана в демах, как это было в родах, как не было основания для того, чтобы жрецом обязательно был эвпатрид. В новых группах ежегодно избирался жрец и глава группы, и каждый член по очереди занимал эти должности.

Эта реформа окончательно свергла аристократию эвпатридов. Больше не существовало религиозных каст, не было привилегий, связанных с происхождением, ни в религии, ни в политике. Закончилось преобразование афинского общества.

Уничтожение древних триб, замена их новыми, в которые был открыт доступ всем людям и где все были равны, не является исключительным случаем, характерным только для истории Афин. Подобные перемены имели место в Кирене, Сикионе, Элиде, Спарте и, вероятно, во многих других греческих городах. Из всех средств, способных ослабить древнюю аристократию, Аристотель выбирает, с его точки зрения, самое действенное: «Для демократии полезны… те установления, которыми воспользовался в Афинах Клисфен в целях усиления демократии, равно как и основатели демократического строя в Кирене. Следует вводить новые филы и фратрии, притом увеличить их число; с другой стороны, следует частные святыни объединить в небольшое количество святынь общих и вообще придумать так хитро, чтобы все граждане как можно больше перемешались между собой, а прежние соединения распались»[165].