Публика неистовствовала, явно взбудораженная тем, что лот достался американцу. Мне даже стало страшно за маленького, старомодного человечка — слишком уж злобные в него метали взгляды. Аукционист вытирал лицо носовым платком, но вот к нему приблизился американец, и мужчины на минуту склонили друг к другу головы, что-то серьезно обсуждая.

Кэрил вскочил было на ноги, собираясь издать победный вопль, но, заметив мой осуждающий, хмурый взгляд, снова занял свое место, хотя так и не смог успокоиться окончательно и все повторял:

— Ну, что скажешь, мама? Что скажешь?

Я, само собой, была довольна. Посылая улыбки толпе, я почувствовала удовлетворение, ибо впервые за долгое время обрела уверенность в завтрашнем дне. Однако не успела я встать, чтобы обсудить с молодой женщиной из «Сотбис» все детали дела, аукционист снова ударил молотком.

— Доктор Розенбах, — он указал на выигравшего лот джентльмена, — заявляет, что готов отказаться от книги в пользу английского народа за ту цену, которую только что сам предложил.

Послышался шум, вокруг джентльмена из Британского музея собралась толпа, но больше никаких объявлений не последовало.

— Повлияет ли это как-то на получение мной чека? — не удержавшись, шепотом спросила я Кэрила, когда тот помогал мне подняться со стула.

— Думаю, нет. Впрочем, я сейчас узнаю.

— Прошу прощения, миссис Харгривз, что вы можете сказать по поводу баснословной суммы, полученной вами за лот? Полагаю, это самая большая сумма, когда-либо полученная в Англии за книгу. — Рядом стоял репортер с записной книжкой в руке.

— Вот как? — Мне удалось скрыть свое удовлетворение за величавым кивком. — Это замечательно. Что ж, я довольна суммой. Это большие деньги, и я еще не решила, как ими распорядиться. Едем домой, Кэрил. — Я постучала сына по плечу концом трости, и он повел меня сквозь толпу, которая расступалась передо мной, как перед королевской особой. Я направо и налево расточала улыбки и кивала, вспоминая, как когда-то в Оксфорде толпа расступалась перед Лео.

Прежде чем мы ушли, молодая женщина из аукционного дома поинтересовалась, не желаю ли я в последний раз взглянуть на рукопись. Но я, поблагодарив, отказалась. Она мне больше была не нужна. Она и так дала мне немало.

— Мама, думаю, у тебя впереди еще масса возможностей, — сказал Кэрил, как только мы уселись на заднем сиденье авто. Он укрыл мне колени одеялом. Путь до Каффнеллза предстоял неблизкий.

— Не понимаю, о чем ты, дорогой. — Мой взгляд скользил по людным, грязным улицам Лондона, на которых появилось множество уличных попрошаек или просто сидящих на перевернутых ящиках из-под фруктов мужчин, даже не пытавшихся найти достойную работу. Все это были жертвы войны. Мне не терпелось поскорее добраться до дома.

— К тебе теперь такой интерес. Думаю, мы сумеем извлечь из этой ситуации пользу. У меня возникло несколько мыслишек о том, как нам заработать еще. Хочешь послушать? Например, я подумал, что мы могли бы открыть чайную «Настоящая Алиса». Тебе ничего не придется делать, только показываться там каждый день. — Он извлек из внутреннего нагрудного кармана маленькую записную книжку.

— В белом передничке, полагаю? — вскинула я брови. — Боюсь, мне это неинтересно.

Кэрил нахмурился, выпятив нижнюю губу, что под его седыми усами выглядело нелепо.

— Но, мама, — заканючил он своим высоким льстивым голоском, раздражавшим меня, уже когда ему было шесть лет, а теперь, когда ему сорок, почти вынуждавшим меня выругаться.

Я крепче сжала ручку палки. Мальчик просто забыл о своем возрасте! Что же до дурацких прожектов Кэрила, то у него всегда имелся какой-нибудь в запасе, на их осуществление всегда требовались деньги и его планы никогда себя не оправдывали. Мой младший был столь несобранным, столь… бездарным. Ничего общего с его братьями…

Я ослабила руку на трости, глубоко вздохнула и, сделав над собой усилие, улыбнулась моему единственному оставшемуся в живых сыну.

— Расскажешь о своем плане потом. — Я потрепала его по руке, напоминая себе, что он до сих пор нуждается в моем одобрении. — Я очень устала, сам понимаешь. Пожалуй, я просто тихо посижу и подумаю, с чего начать… В первую очередь, пожалуй, надо постелить новые ковры. А с тобой мы все обсудим позже.

— Но действовать надо сейчас, пока ты в новостях…

— Я сказала, потом. — Закрыв глаза, я откинулась на спинку сиденья с красной обивкой, слегка побитой молью. Наверное, новое авто тоже стоит купить.

Мы ехали, покачиваясь, по неровной лондонской мостовой, останавливались и снова трогались вместе с потоком других машин. Хорошо бы поскорее выехать на загородное шоссе.

Хорошо бы поскорее попасть домой. Ибо это мой дом до конца жизни. До самого последнего вздоха я смогу называть дом моих мальчиков своим, и он останется в моей семье. Кэрил поговаривал о женитьбе на какой-то оставшейся после войны вдовой женщине, надо думать, не девочке. Хоть я и не могла одобрить этот брак (по-моему, вдовы не должны выходить замуж вторично), по крайней мере он действовал как человек, намеревавшийся продолжить законный род, и это приносило мне некоторое облегчение и даже удивляло.

Я начала зевать — меня стало укачивать в машине. Но тут в голову пришла мысль: не сменить ли покрытие крикетного поля, чтобы вернуть ему прежний вид, такой, какой был, когда на нем играли мальчики с Реджи? Теперь это можно сделать. Теперь с нашим домом можно сделать столько всего хорошего.

Не отягощенная ничем, кроме широкого выбора возможностей, мысли о которых доставляли мне удовольствие, я улыбнулась. Какое-то время я пыталась понять, отчего не нахожу причины для беспокойства, и наконец осознала, что, к моему величайшему удивлению, я просто счастлива.

«Да будем мы счастливы». Я очень надеялась, что мистер Доджсон тоже счастлив где-то там, на небесах.

«Ты, наверное, не помнишь, когда мистер Доджсон перестал приходить в дом декана? Сколько тебе тогда было? Я сказала, что его отношение к тебе стало слишком нежным, когда ты подросла, что мать побеседовала с ним на эту тему и что он, оскорбившись, перестал нас навещать — ведь нужно же было как-то объяснить разрыв наших с ним отношений…»

Ох, Ина, Ина.

Я просила ее не разговаривать с биографами, которых, право, было так много, словно они падали с деревьев, как обезьяны! В свете приближавшихся торжеств по случаю столетнего юбилея мистера Доджсона всем вдруг пришла охота написать о нем книгу.

Я получала письмо за письмом, в которых говорилось одно и то же:

Уважаемая миссис Харгривз, пишу Вам с просьбой об интервью, так как изучаю наследие Чарлза Л. Доджсона, или Льюиса Кэрролла, с целью опубликовать книгу о его жизни. Поскольку Ваша судьба, очевидно, тесно связана с его жизнью, уверен, Вы не откажетесь помочь мне разглядеть реального человека за мифической личностью. Особенно интересны и ценны ваши воспоминания о создании сказки об Алисе, впрочем, как и любые другие сведения о характере ваших взаимоотношений с мистером Доджсоном.