Задание у него было — написать очерк о хулигане, который исправился. О матером хулигане. Сделать что-нибудь вроде «Исповеди бывшего хулигана». Чтоб пронять читателя до печенок. «По всей стране ширится кампания борьбы с хулиганством, — сказал на очередной летучке главный редактор журнала. — Ответственные товарищи проанализировали ситуацию. Оказалось, дела по исправлению хулиганов очень хорошо идут у наших соседей в Ярославской области. Предлагаю отделу коммунистического воспитания срочно направить корреспондента в Ярославль. Очерк нужен заразительный, яркий. Мы ведь начинаем первые!»

Так Петров оказался в Ярославле.

…Лихачева, конечно, сидела на месте, в своем кабинете, в парадной лейтенантской форме, которая, кстати, очень шла ей, при всех знаках отличия, с орденом «Знак Почета» на груди, приветливая, женственная, краснеющая при пристальном взгляде на нее. Впрочем, и не такие, как Лихачева, краснели, когда на них обращал внимание Петров. Избалованный ими, Петров относился к слабому полу несколько снисходительно, иногда — даже с легким презрением, чем еще больше нравился женщинам. Ну, эти парадоксы, как говорится, давно известны.

Петров слушал Лихачеву внимательно, делая вид, что подробно вникает в ее рассказ, на самом деле для себя он сразу сделал вывод: не то… Для яркого, самобытного очерка ему нужен был материал необычный, главным героем должна быть не эта вот милая, краснеющая женщина, хотя и лейтенант, хотя и с заслугами, а какой-нибудь взбалмошный Бобров, идущий вместе с хулиганами по улицам Ярославля… Вот, черт, не повезло в самом деле, что Бобров этот в отпуске!..

— А скажите, Валентина, как вы относитесь к опыту вашего коллеги старшего лейтенанта Боброва? — спросил словно совсем невпопад Петров.

Лихачева невольно переглянулась с Еленой Васильевной.

— Дело в том, что я начинала работу помощником Василия Лукича. Как же я могу относиться к нему? Конечно, с уважением.

— Нет, не к нему лично, а к его опыту работы? — настаивал Петров.

— Мне трудно, конечно, ответить на этот вопрос. Верней, скажу так. — Валентина Лихачева сделала глубокий вдох, как бы готовя себя к затяжному нырку в воду. — У Василия Лукича натура горячая, и он верит, что должен и может сам, лично повлиять на подшефных. Он сугубый индивидуалист. А я стою на других позициях. Я за коллективный метод работы с подшефными.

— А именно?

— Ну, я вам рассказывала. Вот план моего района. Смотрите, — Лихачева подошла к стене, на которой висела карта, взяла указку. — Красными кружочками, — она нацелилась указкой, — у меня отмечены дома, где живут подшефные. Как видите, их немало. Что я сделала? К каждому подшефному у меня прикреплен шеф — в большинстве своем это студенты педагогического института.

— Студенты или студентки?

— Студентки. Они охотней дружат с нами. Ребята под всякими предлогами стараются улизнуть от нас…

— Почему? Вы не считаете, что здесь тоже скрыта какая-то проблема?

— Нет, не считаю. — Лихачева непокорно взглянула на Петрова, и лицо ее залилось густой краской. — Девочки, верней — девушки оказывают на подшефных более благотворное влияние. Они мягче, сердечней.

— Вы думаете, хулигану, чтобы он исправился, нужна обязательно сердобольная тетушка?

— Не хулигану, а подшефному подростку, и не сердобольная тетушка, а сердечный, неравнодушный человек. Самое главное — неравнодушный, честный. Вот что я думаю! — Ого, какой у Валентины Лихачевой был сейчас горячий, непримиримый взгляд! Петров искренне залюбовался ею.

— Вы не сердитесь на меня, — улыбнулся Петров, как бы извиняясь перед ней, — я, может, специально говорю, что не только с вашими подшефными, как вы говорите, но и вообще друг с другом люди должны быть сердечными, мягкими, неравнодушными.

— Ох! — рассмеялась неожиданно Лихачева. — А я уж подумала, вы какой-то прямо поперёшный!

— Какой, какой? — продолжал улыбаться Петров.

— Поперёшный! — не объясняя, повторила Лихачева. — Я родом из деревни, — признавшись в этом, она вновь густо покраснела, — и у нас там говорят о тех, кому все не так, все не этак: поперёшный!

— А что, емко говорят, — согласился Петров. — Но вы извините, я перебил вас. Продолжайте.

— Ну так вот, к каждому подшефному у меня прикреплен шеф. Вот видите, голубые кружочки — рядом с красными? Это дома, где живут шефы. Главное, чтоб они жили неподалеку. Чтоб могли не формально интересоваться жизнью ребят, а были бы всегда в курсе их дел. Это раз. (Между прочим, пока Лихачева рассказывала, а Петров слушал, Елена Васильевна что-то все время записывала в блокнот. Надо бы поинтересоваться, подумал без насмешки Петров, о чем это она пишет?) Второе, — продолжала Валентина. Губы ее, нежные, сочные, и пушистые волосы, и чистые глаза — все говорило почти о детскости Лихачевой, как это Петров принял ее поначалу за взрослую женщину? Ведь ребенок еще, совсем ребенок, хотя и лейтенант. — Второе, — повторила Лихачева, — наладить контакт с рабочими, с которыми ребята вместе трудятся на за водах. Или с мастерами, или с воспитателями, если они учатся в училищах. Третье — контакт с родителями…

— Родители — на третьем месте? — снова не выдержал Петров.

— А вы знаете одну закономерность: для таких ребят родители не авторитет?! Вот вы, наверное, думаете, что мы призываем родителей воспитывать своих детей? Ошибаетесь! Мы занимаемся воспитанием самих родителей.

— Ага! Здесь вы смыкаетесь с Бобровым, — вставил Петров.

— Здесь — да, смыкаемся. Только работаем в разных плоскостях. Мы хотим начать с родителей, а Бобров стоит на утопической точке зрения: он хочет перевоспитать сразу всех граждан, весь народ.

— Да, тут ваш Бобров явный прожектер, — согласился Петров. Но не без усмешки ли согласился?

— Вы иронизируете или говорите всерьез?

— Да я и иронизирую, и говорю всерьез.

— А все-таки — какая точка зрения ближе лично вам?

— Мне-то? Да я пока не знаю. Честное слово! — Петров приложил руки к груди и улыбнулся. — Я для того и приехал, чтобы разобраться.

— Ясно. — Лихачева словно отмахнулась от Петрова и продолжала дальше: — Четвертое. Дружба с ткацкой фабрикой.

— В чем она проявляется, дружба с фабрикой? — спросил Петров. Надо сказать, он ничего не записывал, только слушал, только спрашивал, как будто корреспондентом был вовсе не он, а Елена Васильевна, которая без конца строчила что-то в блокнот.

— Дело в том, что на ткацкой фабрике работают в основном девушки. Дружба с ними положительно влияет на наших подшефных.

— Да, но вопрос — как их заставить дружить с ними? Ваши подшефные вечером, к примеру, хулиганить собрались, а вы тут как тут с девочками, что ли?

— Честное слово, Владислав Юрьевич, я никак не пойму, почему вы настроены так иронично? Вы что, подвергаете сомнению правильность наших методов? Так я понимаю? — Лихачева смотрела на Петрова без всяких шуток — серьезно и испытующе.

— А что — есть такой прием. От обратного, — улыбнулся