***

Агата не подает признаков жизни.

Я вливаю в ее тело каплю своей маны и обнаруживаю слабое биение сердца.

Летаргический сон.

Мара нисходит не во всем своем божественном величии. Меня навещает лишь проекция, отголосок воли богини, пробившийся сквозь миры и измерения.

Но даже этой крупицы силы Богини Смерти хватает, чтобы погрузить всех жителей тридцатиэтажного дома в беспамятство. Без моей воли тысячелетнего чернокнижника хилое тело низкоуровневого мага Гоголя ждет такая же участь.

-- Не поделишься своими успехами, Кроули?

Бережно укрыв Агату, я прохожу мимо Мары в гостиную. Богиня провожает меня удивленным взглядом. Ничего, пусть привыкает к чужому игнору.

Я же привык.

Хватаю со стола початую бутылку вина и падаю в кресло.

-- Ты повредился разумом при переходе и теперь не узнаешь меня? -- с любопытством спрашивает Богиня Смерти и Тьмы. -- Или просто решил покончить жизнь самоубийством? Уж я-то могу это устроить, не сомневайся.

Я отпиваю сладкий напиток прямо с горла и, загибая пальцы, говорю:

-- Ты похищаешь мой гримуар. Вырываешь мои душу и разум из тела. Забрасываешь их в другой мир, в дохлое немощное тело. Говоришь: "Ищи!", но почти ничего не объясняешь. А затем и вовсе игнорируешь все попытки связаться с тобой!

Недовольная моей тирадой, Мара скрещивает руки и недобро прищуривается.

-- Теперь ты заявляешься без предупреждения и спрашиваешь: "как твои успехи, дорогой Кроули?" -- смочив горло, я фыркаю. -- Тебе как ответить: честно или вежливо?

Богиня вскидывает точеный подбородок.

-- Ты забываешься, Кроули.

Свет внезапно меркнет.

Пропадают звуки.

Запахи.

Из руки исчезает бутылка вина.

Исчезает сама рука.

Исчезает тело.

Вокруг только бесцветная беззвучная пустота. И я в ней, сжатый до размеров крошечной точки, частицы от частиц. Атома, как подсказывает память Гоголя.

Чем-то напоминает бестелесное бытие.

Однажды до меня добрались, но отнюдь не инквизиторы Ордена, а собственные собратья по Ковену. Они уничтожили мое тело и развеяли прах. Я мог вернуться обратно из любой мельчайшей частицы, но сознательно откладывал этот процесс ради небольшой передышки.

Нынешнее состояние чем-то похоже на ту пору. Но различия критичны.

Я слеп не потому, что у меня нет глаз. И тело я не чувствую не потому, что оно пропало.

Мой гримуар Ворона, самую мою жизнь поглощает ожившая первобытная стихия. До меня доносится ее зловещий шепот, голодное урчание и клацанье тысяч пастей темных тварей.

Наваждение спадает так же внезапно, как и наступает.

Руки дрожат, тело мокрое от пота, сжатое сердце отказывается разжиматься. Подо мной лужа крови… нет, вина из оброненной бутылки.

Я стою на четвереньках перед Богиней Смерти и Тьмы и пытаюсь отдышаться.

-- Мы заключили договор, Кроули, -- говорит Мара. -- Я одолжила тебе свою силу и дала вещь своей дочери. У тебя есть все, чтобы найти моих драгоценных девочек, но вместо этого ты хлещешь вино и развлекаешься с местными шлюхами!

Бледная Богиня хватает меня за волосы и заставляет посмотреть ей в глаза. Две черные бездны, которые запросто лишат тебя жизни.

Мою душу начинает засасывать, она проваливается туда, откуда нет обратно хода. Она испуганно визжит и цепляется за тщедушную тушку Гоголя.

Моей воли едва хватает защитить свою душу.

-- Любезностями обменялись, -- усмехаюсь я в лицо богине. -- Теперь можно и делом заняться, не находишь?

Мара еще некоторое время сверлит меня взглядом. Наконец до нее доходит, что на меня не работают ее фокусы. Она фыркает, отпускает мои волосы и с королевским видом усаживает свою божественную задница на кресло, как на трон.

-- Неужели у Чернокнижника Запредельного уровня появились проблемы с местными отсталыми магами? -- усмехается богиня.

Мара знает уровень силы Земных колдунов, ее гримуар подстроился под местные реалии, а дроу владеют ее силой потому, что она уже не первый раз посещает этот мир.

Меня распирает от вопросов, но выбираю я для начала самый простой.

-- Почему именно Гоголь?

Отряхнувшись, я падаю на диван рядом с креслом, где сидит богиня.

-- Помимо моих детишек, только у этого рода была самая близкая связь с Тьмой, -- пожимает плечами Мара.

Под детьми она подразумевает дроу. Хорошо, что Мара ревнивая мамаша, иначе мне могло посчастливиться заиметь длинные уши и природное ограничение на достуные виды магии.

-- Связь какого плана?

-- Я не всеведущая, -- нехотя признает богиня. -- Может, предки Гоголей баловались черной магией. Может, призывали темных тварей.

Не всеведущая она, как же. Есть в гримуаре Тьмы одно заклинание, которое приблизить к этому титулу. Скорее всего, дело совершенно в другом…

-- Почему ты не выходила на связь? -- спрашиваю я, чтобы подтвердить свою догадку. -- Почему пришла только сейчас?

-- Не забывайся, Кроули! -- отрезает Мара, и под давлением ее божественной воли меня вжимате в диван. -- Я богиня, а не одна из твоих подружек-воздыхательниц, которые падают к твоим ногам по первому зову!

Дышать становится трудно. Я обращаюсь за помощью к Живой Тьме. Богиня, кажется, чувствует это и потому усмехается.

Неподъемное давление божественной воли пропадает, а Живая Тьма в присутствии Мары даже не шелохнется в мою сторону.

-- С другой стороны, это может быть важно для твоего задания, -- протягивает задумавшаяся богиня. -- Так и быть, расскажу. Моей силе здесь мешают разломы. Без гримуара Тьмы я и дорогу-то до Земли смогла найти только благодаря тому, что последнее время твоя аура стала чаще мелькать в Измерении Тьмы.

Так я и думал. Тот голос, что я услышал в Измерении, когда переместился в порт, принадлежал Маре. Но кое-чего я все еще не могу понять.

-- Почему разломы мешают тебе? И откуда они берутся?

Богиня одаривает меня снисходительно-надменным взглядом, как городская ученая сельского невежу.

-- Между мирами существует прослойка, -- принимается объяснять Мара. Ее слова сопровождает наглядная демонстрация оживших теней. -- Она разделяет миры друг от друга, как река разделяет берега, и не позволяет им столкнуться друг с другом. Надеюсь, не надо объяснять, к чему может привести столкновение миров?

К взаимному уничтожению.

Я делаю жест, чтобы продолжала.

-- Так вот, разломы -- это дыры в прослойке между мирами, -- говорит Мара. -- Они позволяют берегам сообщаться, скажем так, обмениваться землей. Из-за этого характерные для каждого из миров эманации смешиваются и превращаются в нечто совершенно новое. Из-за этого найти Землю чрезвычайно трудно. Каждый раз она ощущается по-разному.

Я понимающе кива. Это объясняет промедление Мары, но